Аня Путинцева.
Фото Натальи Катренко
Фото Натальи Катренко
Ее дни расписаны по часам – занятия английским и французским, фортепиано, уроки живописи, слушание музыки… И еще – регулярное посещение логопеда и других врачей. Дело в том, что Аня – аутист. Причем в самой серьезной и, как говорят врачи, «ядерной» форме.
Делай что должно
Впервые стало понятно, что с девочкой что-то не так, когда ей исполнилось полтора года. Тогда первой забила тревогу бабушка Ани Лариса Михайловна, которая обратила внимание на слишком болезненное отношение внучки к любым переменам. А когда подозрения подтвердились, вся семья впала в отчаяние, осознав, что это навсегда. Но потом бабушка решила: это она будет заниматься с внучкой, мама же должна во что бы то ни стало сохранить свой социальный статус и вместе с отцом Ани зарабатывать деньги на лечение дочери. Именно бабушка, у которой девочка и поселилась, разработала четкий план действий.
- Я поняла, с Аней нужно заниматься системно, по принципу «делай что должно, и будь что будет», – пояснила она. – К примеру, Аня не переворачивалась, не сидела, не ходила, даже стоять не могла – тут же оседала как бесхребетный червяк. И мы с супругом решили: раз у Ани нет рефлексов, их нужно вырабатывать. Для этого я купила книжку «Детская неврология» с таблицей рефлексов (там указывалось, в каком возрасте у ребенка должны вырабатываться те или иные рефлексы, а в каком – угасать) и стала по ней работать с Аней. К примеру, когда нам удавалось вызвать двигательную активность конечностей, автоматически запускались другие рефлексы. Так постепенно, ежедневно занимаясь, мы научили Аню не только сидеть, стоять или ходить, но и жевать, говорить.
Как известно, установить контакт с детьми-аутистами непросто. К примеру, если ребенок царапает пальцем по стеклу, нужно начать делать то же самое и одновременно пытаться завязать беседу – только тогда, возможно, что-нибудь и получится. Лариса Михайловна это сразу поняла, а потому постоянно пыталась найти подобные зацепки для общения с Аней. Примерно в три года стало понятно, что девочка испытывает повышенный интерес к знаку, то есть к букве и цифре. С этого возраста Аню и начали учить читать и считать. И как только она научилась складывать слова с помощью буквенной кассы и решать простейшие примеры, специально для нее бабушка стала проводить ежедневные занятия по программе первого класса. Как в школе – с наглядными материалами (их специально к каждому уроку готовила Лариса Михайловна), по расписанию, а главное – каждый день, без выходных. Ведь дети-аутисты не терпят перемен.
Пейзаж работы Анны Путинцевой.
Настоящий прорыв
Примерно к четырем годам бабушка ввела в программу искусствоведение – рассказывала внучке об архитектуре, живописи, скульптуре, графике, о разных стилях, об известных мастерах. Настоящий прорыв случился, когда девочке было шесть с половиной лет. Объясняя тему «Натюрморт», Лариса Михайловна попросила внучку выбрать предметы для натюрморта и правильно их расставить на столе. Но Аня не просто выполнила задание, она вдруг достала краски и начала все это переносить на бумагу. И то, что получилось, настолько хорошо было изображено, что все обомлели.
- А в семь лет Аня пошла наравне со своими сверстниками в близлежащую школу № 102, – рассказала Лариса Михайловна. – По уровню знаний Аня – ребенок, по сути, не говорящий (у девочки плохо развита речь) – опережала всех. В итоге за первый год обучения она сдала программу за пять классов и в восемь лет отправилась в шестой класс.
Ане легко давались все предметы: по математике она играючи решала самые нестандартные задачи, а по русскому языку писала такие изложения, что педагоги отмечали: Аня излагает свои мысли на бумаге лучше, чем авторы первоисточника. К тому же девочка по-особому воспринимала живопись, музыку, слушая с удовольствием по несколько часов в день и классику, и записи 1930-1940-х годов. Из-за этой Аниной музыкальности было решено отдать ее в музыкальную школу № 1 сначала на виолончель, а потом и на фортепиано.
- В итоге в свои неполные 14 лет Аня окончила школу с золотой медалью и хотела было поступить в АлтГУ на факультет искусств и дизайна, но, проходя вступительные испытания, у нее сдали нервы, – пояснила бабушка. – И мечту с поступлением в вуз пришлось отложить. Мы решили заниматься живописью. Подходящего педагога для Ани нашли в стенах детской художественной школы № 2. Ею оказалась Ольга Мирончук, которая адекватно отнеслась к диагнозу Ани и предложила нам сосредоточиться на индивидуальных занятиях. И если до встречи с Ольгой Андреевной Аня окончила трехлетние курсы масляной живописи, то на ее занятиях она учится применять полученные знания на холсте.
Проходят эти занятия в мастерских краевого отделения Союза художников, где мы с Аней и познакомились. Здесь хранятся десятки ее работ, которые время от времени участвуют в выставках. Так, работы Ани выставлялись и в Государственном художественном музее, и в галереях «Бандероль», «Открытое небо», в стенах Алтайского технического университета и детской музыкальной школы № 1. Сегодня несколько работ Ани Путинцевой можно увидеть в рамках выставки «Что наша жизнь? Игра!», которая проходит в Выставочном зале музея «Город» (пр. Ленина, 111). Больше всего Аня любит рисовать пейзажи – они у нее получаются удивительные, легкие, выполненные в мягких тонах. Немало работ и на абстрактные темы – на таких полотнах можно увидеть внутренний мир 19-летней девушки или впечатления от жизненных событий, от той или иной музыки.
- Аня, что ты пишешь сегодня? – спрашиваю я художницу, которая точечно наносит краску на уже расписанный холст.
- Красоту! – отвечает Аня.
Марина Власкина, педагог коррекционно-развивающего обучения, логопед-дефектолог: «Аня – необыкновенный человек, с очень высоким уровнем интеллекта, с невероятными способностями. Ее глаза всегда горят. Однако ей очень трудно контактировать с миром».
