Вилли Соколенко: последний рыцарь села

Говорят, незаменимых людей нет, и с этим можно было бы согласиться, но как быть, если с уходом человека образуется зияющая, почти космическая пустота, которую ничем и никогда не заполнить?



…10 марта. 11 часов дня. Санниково прощается со своим директором Вилли Соколенко. Просторное фойе сельского клуба заполнено так плотно, что то и дело приходится извиняться, протискиваясь между людьми как откровенно пожилыми, так и относительно молодыми, совсем старыми и не очень, при этом народ расступаться не торопится, да и куда спешить – не на свадьбу же пришли. Очень боюсь, что в этой тесноте розы в моей руке либо сломают, либо, что еще хуже, кого-нибудь нечаянно ими поцарапаю, но обошлось, и к горке гвоздик, хризантем и роз присоединяются и мои. Цветов так много, что небольшого гроба под ними почти не видно, однако распорядители похорон ставят меня в очередную смену караула, и я почти вслух произношу: «Это я, Вилли Александрович», ровно так, как всегда приветствовал его все последние годы при встрече или по телефону.

Вилли Соколенко был хорошо образован (окончил Минский политехнический институт), талантлив и опытен как управленец и к тому же по-житейски мудр. Судьба сводила с ним людей по сотням причин, а порою и вовсе без повода. И каждый, кто хотя бы раз встретился с ним, надолго запоминал его взгляд – строгий, добрый, колючий, сердитый, въедливый, ироничный, насмешливый, но всегда умный и неравнодушный.

Иван Лоор, депутат Государственной Думы: «Главной чертой Вилли Александровича было то, что он никогда не позволял ни себе, ни другим унижать людей. Общественное для него всегда было выше личного, он был абсолютно честен. Только такой, как он, мог построить практически с колышка и совхоз, и село. Достойнейший был человек».

При прощании с ним в ДК, собственно, все об этом и говорили, вспоминая случаи из его жизни, и так получалось, что Вилли Соколенко снова принимал решения, мотался по полям и фермам, сеял, строил, шутил, ерничал над самим собой, и никак не верилось, что его уже нет.

Вилли и его земля Санниково

…Казалось, его неукротимой энергии не будет конца. Она была тем самым двигателем, благодаря которому Вилли Соколенко мог сделать абсолютно все, даже невозможное, например, построить село, ставшее известным на весь Союз. На Алтае деревень всяких и разных больше полутора тысяч, однако про его Санниково знали все – от маститого директора до полевого бригадира. Рекордные показатели совхоза «Санниковский» были настоящими, а не придуманными в высоких кабинетах ради победных реляций, и именно они позволяли развиваться и хозяйству, и селу – ведь на все нужны были деньги, а их надо было сначала заработать. Сказать, что директор совхоза Вилли Соколенко вникал абсолютно во все, что касалось его детища, значит сказать лишь малую часть: Вилли Александрович жил своим совхозом, своим Санниково и санниковцами, они были его целью и идеей, став в конце концов смыслом всей жизни. Страстность его кипучей натуры, не вмещаясь в небольшое жилистое тело, перехлестывала через край и, как водоворот, притягивала к себе всех, кто хоть как-то, хотя бы краешком был причастен к делу, которому он был предан без остатка.

…Метель. Ноябрь. Переулок, где живет Вилли Александрович, забит снегом так, что проехать к его дому нечего и думать, пешком-то кое-как пробились. Сидим за столом, беседуем. У меня на ладони – орден Ленина. Я вообще не только впервые его держу, но и впервые вижу так близко, не приходилось, знаете ли, как-то раньше – это же не просто орден, а что-то сродни космическому. А его владелец сидит напротив меня и улыбается не без грустинки.

- Вилли Александрович, а звезда Героя? Где не срослось?

- Долгий это разговор, Михаил Кириллович, да и ненужный, наверное. Я этим уже переболел, дважды документы подавали на присвоение звания Героя Социалистического Труда, и оба раза отклоняли. А вот почему – могу только догадываться. Ну и ладно, не будем об этом, мне как кавалеру ордена Ленина к пенсии доплачивают, и на том спасибо. Другое меня мучает, совсем другое. Я-то что? Я свою жизнь почти прожил. Всякое в ней было, но такого, как сейчас, я в самом страшном сне представить не мог. Вот скажите мне, как понять нынешних хозяйственников, когда они новенькую систему для полива, установку «Фрегат», на металлолом сдают? Почему поля под боком у Барнаула бурьяном зарастают? Зачем дойные гурты под нож пустили? Чем они вообще думают, эти нынешние хозяева жизни? Я таких раньше и в скотники не брал…

И нечего мне сказать ему в ответ, да он и сам прекрасно понимает, кто в свое время приложил руку, чтобы устроить карачун всей стране.

Такая его судьба

- А как вы думаете, будет ли наше Санниково востребовано Барнаулом так же, как при Мельникове и Баварине?

- А вы-то сами как считаете, Вилли Александрович? Что для этого нужно?

- Нужно, чтобы город захотел, а село смогло.

- А не наоборот?

- Деревне без города не подняться. Я когда «Санниковский» строил, всех руководителей городских заводов знал. Очень часто бывал у них, а они, пусть и пореже, у меня.

- Помните, у Есенина: «К старому возврата больше нет»? Сказано, правда, по иному поводу, но суть верна – не станут нынешние владельцы заводов и прочих предприятий вбухивать деньги в ваше село ради идеи коллективного счастья. Да и что может Санниково реально им предложить? У них есть деньги, и все, что нужно, они сами купят. Так?

- Да я все это умом-то понимаю, а вот сердцем согласиться не могу. Получается, для чего я тогда вообще жил? Ради чего работал как проклятый? Чтобы все, что годами по винтику, по кирпичику, по зернышку собирал, пошло в распыл? А ведь на деле так все и получилось: совхоза давно нет, а меня самого при жизни почти забыли. Меня! Я же ради этого села жизнь свою положил. Поговорить не с кем, вам вот позвонил – вы приехали, а другие…

- Не все так грустно, Вилли Александрович. По дороге к вам спросили у первого встречного на автобусной остановке, как к вам проехать, и нам сразу сказали, где ваши хоромы.

- Смеетесь над стариком, да? Это ж какие у меня хоромы? Где вы их увидели?

- Да вот же они, целые три комнаты и коридор, дом, правда, на два хозяина, но это уж кому как повезет. Для бывшего директора совхоза, заслуженного-перезаслуженного, согласен, скромновато, но вы же Вилли Соколенко! По-другому вам и нельзя, а то что народ скажет? Вот этот ваш орден Ленина, что у меня сейчас в руке, он же вам открывал двери в любые, самые высокие кабинеты. Согласны? Но вы же не гребли под себя руками и ногами, вы свой совхоз, как коренник в упряжке, тащили, не для себя, для людей старались. Жилья понастроили, клуб отгрохали, совхоз в передовики вывели. Ваши дочери тоже не в Москве живут, одна здесь учительствует, другая в Барнауле полжизни на заводе проработала. Вас упрекнуть не в чем, вы, главное, себя сами не упрекайте, не сыпьте соль на рану. Думаете, народ добро забудет? Да Санниково только при вас и стало жить по-человечески. Правда, кое-кто был на вас в обиде, ну так на всех не угодишь.

- Это вы про что?

- Да так, как говорится, мысли вслух, про то, как один директор своих комбайнеров за пьянку на работе сначала по полю на машине гонял, а потом на кладбище возил; как у сонного сторожа хомуты спрятал; как на утреннюю дойку в пять утра приезжал. А еще говорят, как он на ферме скотника нетрезвого в чувство приводил и чуть было в бочке с водой его не утопил, в общем, всякое говорят.

- Этот директор, должно быть, горяч иногда бывал, ну, так кровь у него такая.

- Вот и я о том же. Как это только в вас сочетается – еврейская кровь и чисто русский характер. Решительность и осторожность. Абсолютная порядочность и предприимчивость. Или одно другому не мешает?

- Скорее помогает.

- Поэтому вы увели у соседа жену с ребенком, музыканта, кстати, работницу Минского оперного театра, а затем увезли ее в такую сибирскую тьмутаракань, где не то что театра, клуба не было?

- Любовь. Она ж не выбирает место жительства, она выбирает душу. Зато я потом для нее, для моей Маргариты, в Санниково клуб построил, ну, не только для нее, конечно, для всех. А уж она-то в него всю душу свою вложила. Ей нельзя было работать с большой нагрузкой – глаза сильно уставали, а она работала, пока совсем не ослепла. Не из-за денег же она это делала – театр жил в ней всегда, и Дом культуры хоть в какой-то степени возмещал то, что она оставила из-за меня в молодости.

…Как-то, будучи в отпуске, я приехал к нему летом. День был прохладный и хмурый. Вилли Александрович (я называл его про себя дядя Вилли) откровенно хандрил – могучее здоровье стало сдавать. Сокрушенно пожаловался, что еще совсем недавно подтягивался на турнике до десяти раз (а ему тогда было 87 лет), а вот теперь от силы раза три. Спросил его, о чем еще его грусть.

- Читаю сейчас в который раз «Поднятую целину» и никак не могу понять, как же мы, мы, выигравшие такую войну, поднявшие из пепла и разрухи страну, вдруг отдали ее без боя, польстившись на посулы вождей и вождишек. Своими руками за какой-то ваучер отдали страну непонятно кому и зачем. И кто мы после этого?

- Вилли Александрович, не читайте на ночь таких эпохальных романов, не рвите свой миокард. Судьбы не изменить, а что до всего остального, так Бог уже не раз спасал Россию, не попустит ее врагам и сейчас. Жизнь входит в берега, пусть медленно, но входит. В отличие от других вам посчастливилось жить в великое время, каким бы оно ни было, но вы последний из могикан. Уж не обижайтесь.

- Да какие там обиды, я же остался один, один на семи ветрах. Все мои ровесники уже умерли. А я все живу. Живу ли?

- А о чем вы чаще всего  думаете?

- О детях, внуках, о Санниково, о времени своем и не своем.

- А вы знаете, что не подвластно времени, что сильнее его самого?

- Говорите уж, а то уедете скоро, так и не договорим.

- Молва, Вилли Александрович, молва. Она не требует фильмов, книг, скрижалей истории, она вне столетий, ее не переделать, не изменить. Она вне политики. Разбили шведов под Полтавой, и сей исторический факт стал молвой, об этом знают даже те, кто не представляет, где эта самая Полтава находится, но именно отсюда у нас уверенность – били и еще побьем, коль случай выпадет. Так вот, Вилли Александрович, молва о том, что Санниково – это Вилли Соколенко, уже давным-давно идет и, уверен, будет идти. Давайте прощаться.

Дорога из Санниково

…Хоронили Вилли Александровича всем селом. Молодежи, правда, было совсем чуть-чуть. Серенький ветреный денек грозил прорваться снегом, а из клуба все несли и несли цветы и венки. Кто-то сказал в толпе провожающих: «Елочки, которые Вилли Александрович сажал, вон уже какие большие, а его самого нет». И опять вспомнились его слова на последней нашей встрече:

- Ночами не сплю, все думаю, что и где мы сделали не так. Я не крестьянин, хотя и прожил почти всю жизнь в деревне, но у меня сердце разрывается, когда я вижу землю без пригляда. Почему же у тех, кто вырос на ней, душа не болит?

…Похоронили Вилли Соколенко в Барнауле, на Власихинском кладбище, рядом с его любимой и верной Маргаритой, разделившей с ним и его триумф, и его трагедию.

Вилли Александрович Соколенко награжден орденами Ленина, Октябрь- ской Революции, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», почетный житель села Санниково. Сельский Дом культуры носит имя его жены, директора ДК Маргариты Соколенко.