Ветеран Вооруженных сил Владимир Боярский: «Бывших военных не бывает».
Фото Андрея Чурилова
Фото Андрея Чурилова
Ценная специальность
- Владимир Ильич, что значит связь для армии?
- Приведу несколько примеров. В первые годы Великой Отечественной войны наши летчики несли огромные потери, имея при этом отличное вооружение. Потому что рация была только у командира звена. И как показать совершение маневра? Крыльями помахать в воздухе, обозначая направление виража? К сожалению, мы недостаточно учимся на собственном опыте. Об этом говорит и военный конфликт в Афганистане. Там провода по горам не протянешь – расстояние огромное, и хотя уже была космическая связь, пехоте неподъемную радиостанцию на марше тащить было не с руки. Поэтому, когда связь есть, военная машина работает как часы, а когда ее нет – армия слепа и глуха.
- А как вы стали военным связистом?
- Служил срочную службу в бригаде связи в Германии. Вот с того времени проводная связь и стала для меня родной, хотя однажды натерпелся страху. Во время учений я дежурил в аппаратной кунга – это милитаризованный вариант пассажирского изотермического фургона, а недалеко отстреливался боевой вертолет Ми-24. Когда он начал бомбить цели, так эхом жахнуло от алюминиевых стен, что я с перепуга долетел до окопа без лестницы. Потом, когда разобрался, что бомбят вовсе не меня, вернулся в аппаратную. После армии поступил в школу прапорщиков в Самарканде и по распределению попал в бийский батальон связи мотострелкового соединения. Здесь в каждом подразделении есть связисты, либо проводной связи, либо радисты. Небольших радиостанций, к слову, хватает на 10-15 км. Но на учениях стараются каждый раз тянуть проводную связь. Боец берет катушку ТК-2 весом 5-7 кг с кабелем на 500 м, и вперед. А мое дело – уплотнение линии, когда с двух проводов получается 12 каналов связи для пунктов управления.
Чернобыльская страница
- С каким эпизодом вашей жизни связана медаль «За отличие в воинской службе»?
- Когда служил срочную, написал рапорт с просьбой направить меня в Афганистан, там как раз начался военный конфликт. Но командир сказал, что ему лучше знать, где кому служить. Зато пришлось участвовать в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Через три месяца после взрыва ядерного реактора, в августе 1986 года, отправились на замену нашим же алтайским «партизанам», так называют призванных на сборы из запаса солдат и офицеров.
Грудью реактор не закрывал, все три месяца просидел в кунге. Наша часть стояла в 30 км от Припяти, бойцы жили в утепленных палатках, офицеры – в щитовых бараках, а связисты в вагончике, одна половина которого была отдана под почту. Был и в самой Припяти, город заброшенным не выглядел, хотя и значительно опустел. В отличие от станции Толстый Лес, куда во время войны забросили нашего разведчика Кузнецова. Вот там было видно, что люди уезжали в панике: на улицах рассыпанные продукты, фуражка дежурного по станции валяется. В деревнях, которые были недалеко от нашей части, молодежи не было, а вот старики еще оставались.
Дозиметр мне выдали, как и всем, а спецобработку одежды не проводили. По крайней мере, у тех, кто не работал на реакторе. Конечно, какую-то дозу я прихватил, но, очевидно, не сильно высокую, раз до сих пор работаю, будучи уже десять лет на военной пенсии. Единственное, что после Чернобыля не могу видеть, это морскую капусту, которая у нас присутствовала на каждом приеме пищи, вроде как для вывода радиации из организма. Вот с тех пор с этой капустой ассоциируется стойкий запах йода, который перебивал и до сих пор перебивает все мысли о пользе продукта. Служба рядом с Припятью ничем выдающимся не отличалась, такие же смены и наряды, обычная и привычная работа. А уж куда ветер дул, какая роза ветров над нами витала, кто бы знал…
Бывших военных не бывает
- Говорят, связисты иногда ловят сигналы из космоса…
- Никаких сигналов за время службы не ловил, лукавить не буду. Армейские каналы связи настолько хорошо защищены, что инопланетянам не пробиться. Но когда бывают вспышки на Солнце, со связью проблемы есть, знаю на своем опыте.
- Вы родились в Барнауле, как получилось, что вернулись сюда служить?
- В военный комиссариат Алтайского края меня перевели в 1989 году, когда расформировали соединение в Бийске. Тогда всю армию сильно сократили. Первое время было непривычно: раньше практически все время бегал, а тут 150 м по периметру и все аппаратные под рукой. Привязанность к одному месту далась непросто, но ко всему привыкаешь, кроме непредвиденных моментов на службе. А таким может стать любое дежурство, техника она техника и есть. Единственное, человеческий фактор теперь практически исключен, если накосячил, то только сам. Бойцов у меня в подчинении не стало давно, а до этого с ними нянчился как с малыми детьми. Нос, конечно, не вытирал, но фамилии некоторых помню до сих пор. Нагрузка, конечно, сейчас не такая, какой была раньше. Хожу на дежурство сутки через трое, но все равно прибегаю иногда и в свой выходной, армейская выучка, знаете ли. У обеспечения связи руководства воинской части с вышестоящим штабом и подчиненными подразделениями свои, особые требования. Пусть я уже и на пенсии, но бывших военных не бывает.
В период службы в мотострелковом соединении Владимир Боярский в полях проводил более 150 суток в год. В остальное, «спокойное», время каждый третий день заступал в наряд.
