Татьяна Безменова считает «Гамлета» вызовом любому режиссеру и артисту.
Фото из архива Татьяны Безменовой
Фото из архива Татьяны Безменовой
Замахнулись на святое
- Татьяна Петровна, как это вы вдруг решили замахнуться на Шекспира?
- Конечно же, к «Гамлету» приходят не вдруг, а лишь тогда, когда это необходимо для театра и прежде всего лично для тебя. Потому что эта пьеса – некая точка роста, тот рубеж, за которым следует совершить прыжок. Безусловно, это риск, и всем страшно, так как мы замахнулись на святое, на мировой шедевр. Но только так режиссер и актеры смогут вырасти в своей профессии.
- Почему «Гамлет»?
- Я росла в семье, где библиотека считалась единственным богатством. В ней было два огромных тома Шекспира – издание академическое, с золотым тиснением. Мой «Гамлет» начался с него. Потом, когда я училась в ГИТИСе, мне удалось раз пять посмотреть в «Сатириконе» знаменитую шекспировскую пьесу в постановке Роберта Стуруа. Позже я видела «Гамлета» Юрия Бутусова, посмотрела немало экранизаций. Потом сама прикоснулась к Шекспиру, работая вместе с режиссером Олегом Рыбкиным над «Королем Лиром» в Красноярске, затем с Артёмом Терёхиным я ставила «Сон в летнюю ночь» в Лысьве, с Еленой Невежиной – «Двенадцатую ночь» в Новосибирске. Но о том, что я сама решу взяться за «Гамлета», даже не предполагала, а если и рассматривала шекспировский материал, то, скорее, поздние пьесы автора – такие как «Буря» или «Зимняя сказка».
Впервые мысль о «Гамлете» посетила меня год назад во время работы над «Фигаро» здесь, в Молодежном театре Алтая. Просто я увидела в Андрее Потереба принца датского и интуитивно почувствовала, что актер готов к этому прыжку. Да, «Гамлет» – материал грандиозный. Но если мы будем думать, что не смеем к нему прикоснуться и начнем трепетать перед его непостижимостью, то у нас и вправду ничего не получится. Знаете, на первой читке я сказала: «Я никогда еще не чувствовала себя такой готовой и такой неподготовленной». И это правда. Ты можешь изучить всех шекспироведов, пересмотреть все постановки, создать в голове свой собственный спектакль. Но в любом случае тебе предстоит столкнуться с самим Шекспиром – ему ты будешь задавать вопросы, которые так и останутся неотвеченными. И действовать тебе придется самому, и искать ответы тоже.
Сцена из спектакля "Гамлет" в постановке Алтайского краевого театра драмы (режиссер Андрей Лапиков).
Фото Алтайского краевого театра драмы
Фото Алтайского краевого театра драмы
Место действия - мышеловка
- Существует около полусотни переводов «Гамлета» на русский язык. Каким вариантом пользуетесь вы?
- Мы взяли очень редкий перевод Михаила Морозова – литературоведа, театроведа и переводчика, посвятившего свою жизнь изучению творчества Шекспира, того самого Мики Морозова, которого изобразил на своем знаменитом полотне Валентин Серов. Он и сделал прозаический перевод «Гамлета», практически подстрочник, претендующий не на художественность, а, скорее, на семантическую точность. Да, существуют прекрасные стихотворные переводы Бориса Пастернака, Михаила Лозинского, великого князя Константина Романова (во время репетиций мы ими тоже пользуемся). Но столкнувшись с текстом Михаила Морозова, мы все же решили предпочесть шекспировскому поэтическому слогу шекспировское слово. Ведь ни для кого не секрет, что при переводах в угоду рифмам порой приходится заменять слова, отчего искажаются первоначальные смыслы. По-моему, до нас с такой трактовкой еще никто на театральной сцене не работал.
На барнаульской сцене «Гамлет» ставился лишь раз: в 2002 году режиссером Андреем Лапиковым.
- Какие визуальные решения планируете использовать в постановке?
- В этом спектакле я работаю с прекрасным художником и сценографом Алексеем Паненковым, который для нашего спектакля придумал потрясающее пространство. Если не углубляться в детали, то речь идет о гигантской мышеловке (ведь у Шекспира «Мышеловка» не просто пьеса в пьесе, а роковая метафора) – некоей шкатулке с секретами, работающей как раздвижной механизм. К тому же наш принц датский намеренно мальчишка, а вовсе не Гамлет-Высоцкий, Гамлет-Смоктуновский, Гамлет-Мэл Гибсон. Ведь, как мне кажется, этот герой изначально был создан вовсе не для войны, кровавой мести или разрушений, а для чего-то более прекрасного. Поэтому его мир – это бывшая детская, в которой он рос в окружении огромного количества книг, каких-то значимых с детства предметов. И это пространство тоже становится западней, впрочем, как и весь Эльсинор.
- Шекспироведы называют «Гамлета» трагедией мести. А как вы воспринимаете эту пьесу?
- Мне очень близко мнение Белинского, который сказал о «Гамлете»: «Это жизнь человеческая, это человек, это вы, это я, это каждый из нас… в высоком или смешном, но всегда в жалком и грустном смысле». Достаточно взглянуть, что творится с актерами, которые на каждую репетицию приносят с собой ту или иную историю своей жизни. Порой даже останавливать их приходится, внушать: мол, ты это ты, а не Лаэрт, не Гамлет. Так и для меня «Гамлет» – это наша жизнь, это палитра человеческих типов, ситуаций, это вопросы мирового масштаба, которые всегда болезненны.
- Сегодня трагедию о принце датском театры ставят по-разному. Как вы относитесь к таким экспериментам?
- Каждый имеет право на свое прочтение. Мы же стараемся не выискивать в «Гамлете» выгодные для себя смыслы, не смотреть на этот материал исключительно с социальных или политических позиций. Для меня это пьеса масштабных фигур, страстей, чувств, обстоятельств, важнейших вопросов – острых, неразрешимых, которые ставит сама жизнь. И этим она интересна как для шекспироведов, так и для публики. И мы убеждены: зритель не должен быть обманут. Он идет на «Гамлета» и должен «Гамлета» получить. Поэтому наша задача – не запутать зрителя, не переусердствовать с метафорами, не ввести его в заблуждение, быть внятными.
В «Гамлете» Татьяны Безменовой для некоторых персонажей предусмотрено два состава. К примеру, роль Гертруды будут исполнять Галина Чумакова и Виктория Проскурина, Клавдия – Андрей Воробьёв и Александр Савин, Офелию – Наталья Очаковская и Виолетта Дьякова.
