Евгений Дятлов – о секрете Рождественского и магии сцены

Заслуженный артист России, актер и певец Евгений Дятлов в Барнауле уже становится частым гостем. Он участвовал в Шукшинских чтениях, выступал с двумя сольниками в театре драмы и музыкальном театре. На сей раз Евгений Дятлов приехал на Рождественские чтения и выходил на сцену трижды: сначала с сольным выступлением в филармонии, затем пел для барнаульцев перед театром драмы, а затем был участником концертной программы в Косихе, на родине поэта.

Новое звучание

- Евгений Валерьевич, еще в 2012 году вы были участником концерта в честь 80-летия Роберта Рождественского, исполняли песню «За того парня». Наверняка же в вашем репертуаре был Рождественский и до этого?

- Конечно, я исполнял его песни на своих концертах, причем «За того парня» не пел. И тут мне предложили исполнить ее на юбилейном концерте, проходил он в Переделкине. Так все было здорово: на сцене известные исполнители, в зале известные люди, родные Роберта Ивановича. Единственное, аранжировку делали без меня, я пел не под гитару. И она получилась немножко молодежной, дерзкой – так это назову. Я исполнил, конечно, не буду же в последний момент отказываться. Но, как мне показалось, ее характер из-за другого звучания изменился. Она получилась с нотками агрессивности, тревоги. Изначально-то она была песнью памяти, преемственности того, что в нас эта боль жива. А тут появилось предчувствие чего-то надвигающегося. Вообще, когда был маленьким, слышал эту песню в фильме «Минута молчания», думал, что на мой век уже каких-то героических событий не выпадет – была стабильность во всех отношениях, какие войны? Но потом ситуация изменилась, наверное, потому такие нотки и появились.

- А сейчас песен на стихи Рождественского исполняете много?

- Да почти все, которые мы знаем, особенно написанные в соавторстве с Бабаджаняном и Таривердиевым.

- У Эдуарда Хиля, который вас учил петь, песен на стихи Рождественского было много. Он вам о нем ничего не рассказывал?

- Нет, вот как раз Хиль ничего не говорил. Хотя Рождественский какое-то время жил в Карелии, возможно, они там встречались. Но я не знаю, насколько тесно они общались.

Не рок-н-ролл

- Как вам кажется, в чем секрет творчества Рождественского?

- Он был искренним человеком. Понятно, что сейчас тяжело рассуждать, говорить, что одни писали так, другие по-другому, кого-то возвеличивая. Самому было интересно, как бы я себя вел, живи в тех обстоятельствах. Но Рождественский смог выйти на искреннюю ноту, описывал, что внутри у него, с чем он в жизни сталкивался: любовь, отношение к дружбе, миру, женщине, к себе. И это оказалось созвучно многим.

- Еще в фильме «Москва слезам не верит» дома у профессора Тихомирова один из героев говорит: «Дальше всех Роберт Рождественский». Получается, это можно было уже тогда предсказать?

- Думаю, да. Рождественский по сравнению с остальными, как мне кажется, был осторожен во взглядах, ему было присуще чувство меры. Не сваливался ни вправо, ни влево, и ничего плохого в этом не вижу, это было ему дано природой. Понимая, что можно крикнуть громче, он этого не делал, так как было бы уже сверх меры.

- Вы были участником Шукшинских чтений в 2015 году. Алтай для вас все-таки Шукшин или Рождественский?

- Все-таки Шукшин. Для него Алтай – источник силы, энергии, его корни. Пусть это громкие слова, но он прожил тут большой отрезок жизни, что на долгие годы дало ему поле для творчества.

- Вы как музыкант начинали с рока. Шукшина или Рождественского рокерами можно назвать?

- Нет, ни того, ни другого. Вот сейчас со стороны кажется, что все хорошее, что хотели, они сделали. Но вот тому же Шукшину поставить «Степана Разина» так и не дали. А если бы он появился? Там была заложена такая бомба, которая даже сейчас выглядит острее, чем тогда. Это не рок, а что-то другое. Это уже какая-то страшная, могучая, разрушительная сила, которую он чувствовал и в себе, и вокруг. И понимал, что с ней надо что-то делать, но не дают. Это сложный замес и страха, и желания чего-то небесного, и печали. Рок-н-роллом не назвать, что-то более суровое. Рок-н-ролл – это оттяжка, сброс энергии. Такого и в других работах Шукшина нет, даже в самых смешных, юморных – это лишь форма, легкость подачи. А под ней жесткие штуки.

А Роберт Рождественский – он тонкий, трепетный, городской. Притом, что был лучше всех принят, никого никуда не звал, не подбивал, не пытался быть мессией.

Стихи и проза

- Вы сами стихи не пишете?

- Раньше писал, но не стихи, а тексты для песен, это все-таки разные вещи. Вообще, я поэзию учу плохо, прозу намного лучше. Текст возьму, 15 минут похожу с ним и на камеру выдам, причем большие куски. А стихи возьму – и на полдня пропал, и то толком не выучу.

- Что самое сложное учили?

- Я играл Тезея в постановке по цветаевской «Ариадне». Одни стихи, да еще непростой цветаевский текст. Еще была громадная главная роль в комедии «Своя семья, или незамужняя невеста».

- В этот раз в Барнауле вы выступали один с гитарой. Это тяжело?

- Нет. Просто вести душевный разговор со зрителем, даже если ты ничего не говоришь, а только поешь. Зачем люди вообще ходят на концерт? За таким живым душевным общением. А оно начинается даже не с первого аккорда, а с того, как артист вышел, как посмотрел, вздохнул. Ты можешь даже спеть не так хорошо, как получается на записи после работы в студии, это особая магия, спою ли я суперски – не так важно.

- Кино сейчас в вашей жизни есть?

- Есть, но попросили не раскрывать секрета.

- Но это хотя бы кино или сериал?

- Это по типу Гоголя – несколько частей одного фильма.

Евгений Дятлов получил известность после роли капитана Дымова в сериале «Улицы разбитых фонарей». Играл Маяковского в сериале «Есенин», Чкалова в одноименном сериале, снимался в других популярных картинах. Последняя работа на данный момент – роль князя Гагарина в фильме «Тобол». Активно выступает с концертами, музыкальную деятельность начинал в группе «АукцЫон».