Полковник запаса Николай Воронько надеется, что со временем станет основателем династии военных

В 18 лет Николай Воронько отчаянно рвался на афганскую войну. Но не прошел медкомиссию, которая, однако, от службы в армии его не освободила. Единожды попав во внутренние войска, он прослужил там 28 календарных лет, а сейчас занимается подбором призывников в режимные воинские части, числясь уже гражданским служащим Министерства обороны.

Бескровные операции

В свою первую горячую точку, в Сумгаит, где начались массовые беспорядки на межнациональной почве, Николай отправился в 1988 году, учась на третьем курсе Пермского высшего военно-командного училища.

- Противостояли нам жестко: толпа, подстрекаемая экстремистами, это страшная сила, – вспоминает Николай Николаевич. – В нас летели камни, прутья, бутылки с зажигательной смесью. Фанатики привязывали к машине тросиком альпинистскую кошку и сзади бросали в курсантов, чтобы вытащить кого-нибудь из наших рядов. Такая вот «игрушка» вырывала из тела здоровые куски плоти. А у нас вся защита представлена пластиковыми щитами, бронежилетами, каской с забралом и дубинками. Никакого оружия, укрепленных наколенников и защиты локтей. Мы вставляли в сапоги обмотанные ватой куски арматуры, чтобы по ногам не попадало, вот и все спасение. Много позже появилась методичка действий в случае подавления массовых беспорядков, были разработаны позиции для цепочки бойцов: черепаха, вал, клин и т. д. К концу обучения в моей роте четыре курсанта уже имели государственные награды.

В 1990 году в Душанбе, когда подразделение Воронько дважды за день выдавило демонстрантов с площади, вечером в расположение части пришли простые люди с чаем, лепешками и фруктами. Говорили: «Спасибо, что вы здесь, не дали пролиться крови». Зато когда в аэропорту «Звартноц» в Ереване они освобождали от бунтовщиков взлетную полосу, на ней остались лежать тела людей. В их гибели обвинили внутренние войска, хотя все погибшие были с огнестрельными ранениями, а у бойцов тогда не было при себе даже табельного оружия.

- Когда в 1991 году в стране начался путч, мы об этом не знали: стояли в Нагорном Карабахе, – рассказывает Николай Воронько. – Вывозили по ночам на БТР из приграничных сел армянские семьи в Армению, азербайджанские – в Азербайджан. Днем стояли на блокпостах, а по ночам прятались в окопы, потому что одна сторона стреляла в другую, а между ними стояли мы и растаскивали их, как бойцовых собак.

Защищать стариков и детей

К началу первой чеченской кампании у майора Воронько было уже десять командировок в горячие точки.

- В Чечню мы ехали защищать стариков, детей и женщин, – рассказывает Николай Николаевич. – И в первую командировку взяли с собой щиты, забрала и дубинки, не думая, что там идет настоящая война. Стрелковое оружие и боеприпасы ехали отдельно в теплушке, и уже в Кизляре нас полностью вооружили. В недавно освобожденной станице Каргалинской в наши обязанности входили охрана общественного порядка, проверка автотранспорта, паспортно-визового режима, разведывательно-поисковые мероприятия. Инженерная разведка дорог также была за нами. Функция скорее милицейская, нежели военная. Тем не менее во время дозачистки пуля могла прилететь из-за любого угла. По мусульманскому обычаю, погибшего боевика к вечеру должны обязательно похоронить. Где бы мы ни стояли, в любом ауле или селе есть кладбище, и один из наблюдательных постов все время за ним смотрел. Как только на кладбище появляется пика (длинный шест с маленьким треугольным зеленым лоскутком на его верхушке. – Прим. авт.), значит, шахид погиб, ждем, через день-два будет обстрел, придут мстить.

По мнению Николая Воронько, в чеченской войне было множество парадоксальных моментов. Например, гора Ослиное Ухо близ села Ботлих высотой около 3 тыс. м над уровнем моря одно время напоминала слоеный пирог: сверху милиционеры, ниже боевики, потом десантники, опять боевики, ополченцы и т. д. В течение дня этот «слоеный пирог» менялся местами по несколько раз. К слову, в сентябре 1999 года часть населения Чечни отказалась подчиняться шахидам и создала ополчение. Людей этих вооружили и ни разу об этом не пожалели.

- В чеченской кампании я служил начальником штаба части, потом начштаба полка и группировки внутренних войск «Высокогорная», когда в подчинении тысяча и больше бойцов, – говорит Николай Николаевич. – Отвечал не только за разработку спецопераций, но и за их исполнение и результат. Кроме того, на мне была организация взаимодействия с ФСБ, спецподразделениями, местной милицией, ополченцами. С этой войны я не привез боевых наград, только сильную контузию от взрыва, когда небо с землей меняется местами, в голове колокола звонят, а внутренности просятся наружу.

Боевая семья

Супруга Николая Ирина Владимировна тоже участник боевых действий. Служила четыре месяца в Шали, на территории пункта временной дислокации рубцовского полка дважды попадала под обстрел. Она там кормила воинов, выдавала продукты, старшина из нее получился отменный!

- Мой Новый год без жены был кошмарным, – с улыбкой вспоминает полковник запаса. – Елку-то мы с сыновьями нарядили, но я забыл, что у старшего аллергия на цитрусовые. Настрогал фруктовый салат с йогуртом и в начале первого ночи уже нес сына на руках в девятую детскую больницу с отеками. К сожалению, по состоянию здоровья оба сына в армию не попали, хотя я об этом мечтал. Но против медицины в наше время не попрешь, как мне когда-то удалось. Надеюсь, что когда появятся внуки, они выберут мою профессию – Родину защищать.

23 раза за свою военную службу выезжал в горячие точки Николай Воронько, провел там в общей сложности более тысячи дней и ночей.