31 октября — Международный день хоккейного вратаря. В честь этой даты с тренером вратарей «Динамо-Алтай» Александром Лукьяновым мы выяснили, почему хоккейных голкиперов считают странными и сколько времени уйдёт, чтобы облачиться во вратарскую экипировку.
Стратегия и тактика
— Александр Игоревич, последние два матча на выезде завершились победой «Динамо-Алтай» в серии буллитов. Сравнимы ли они с футбольными пенальти?
— Не знаю, я в футбольных воротах не был. Чисто математически хоккейным голкиперам, наверное, проще — сравните, какой процент площади закрывает футбольный вратарь и сколько хоккейный. Игра на буллитах — прежде всего стрессоустойчивость и психология, и второе — выбор тактики. Буллит — стандартная ситуация. Да, меняется угол атаки, скорость хоккеиста, сам он может быть праворуким или леворуким. Но в целом вратарь может действовать по одной схеме. В прошлом сезоне мы к ней пришли, она даёт результат. Два года назад, когда у нас играл Вадим Никитин, его тактика была другой. Она лучше, но её надо исполнить, а у его сменщиков это не получалось, поэтому пришлось менять.
— В одной серии буллитов играл Богдан Нефедов, в другой — Никита Дианов. Они действуют по-разному?
— Нет, тактика у наших вратарей одинаковая. Нюансы в психологии, гибкости, антропометрии.
— Есть разница, пробивается буллит по ходу игры или после матча?
— Во время игры зависит от счёта, того, когда именно назначается штрафной бросок. Если до этого вратарь не пропустил, иногда имеет смысл под бросок выпустить другого, а потом снова сменить. Даже если сменщик пропустит, у основного всё равно останется ноль, ему это психологически может быть важно.
— Отработке отражению буллитов в команде много времени уделяется?
— Как везде. В прошлом сезоне было больше, потому что меняли тактику. А сейчас — когда полевые игроки отрабатывают, тогда и вратари. Отдельно — нет.
— Как вообще выглядит тренировочный процесс вратарей в «Динамо-Алтай»?
— Программу подготовки предлагаю я. Конечно, её утверждает главный тренер, потому что он несёт ответственность за результат и за игру всех хоккеистов в команде. Но мы вместе работаем третий сезон, он мне доверяет, тем более ничего глобально нового мы не делаем. Что было два года назад, год, то и сейчас, потому что это даёт результат. Сама схема подготовки, конечно, не такая, как у полевых игроков. Например, каждый день до общей ледовой тренировки у нас есть своя подготовка, на которую нам для помощи выделяют полевых. Есть стандартные тренировочные блоки — после выходных или за день до игры.
— В этом сезоне вратари в «Динамо-Алтай» чередуются. Кто решает, какой голкипер сыграет в конкретном матче?
— Рекомендации даю я. Но опять же, если я скажу, что должен выйти игрок «А», а главный тренер скажет, что пойдёт игрок «Б», так и будет. Но пока не было такого, чтобы вышел не тот, кого я предлагаю.
— На что опираетесь, когда принимаете решение?
— Во-первых, по тренировочному процессу видно психологическую и физическую готовность. Во-вторых, есть нюансы. У человека может дома что-то случиться или он расстроился от того, что нокаутировали его любимого бойца MMA — и всё, играть не может. В-третьих, зависит от соперника, действия которого я тоже изучаю. Почему все годы против новокузнецкого «Металлурга» играет Дианов? Потому что его стиль игры и перемещений подходит для противодействия этой команде. Или в прошлом году играли против «Барса», их тактика — закрывать обзор вратарю, устраивать трафик перед ним. Так они забили два гола Нефедову. После этого во встрече с «Барсом» выставили Выприцкого, он другой по антропометрии и ему проще при такой тактике соперника. Такие голы, как Нефедов, он не пропустил. Но зато ему забили те, какие, возможно, не забили бы Нефедову.
— В дебютный сезон в ВХЛ у «Динамо-Алтай» был постоянный первый номер Вадим Никитин. После его ухода вратари меняются. Вам как тренеру как лучше?
— Конечно, любой тренер хочет, чтобы у него был железный основной вратарь, всегда готовый к матчу. Никитин пришёл к нам с хорошей школой и опытом, потому и стал основным. После его ухода у нас осталось, грубо говоря, три ноунейма — Нефедов и Выприцкий без опыта в ВХЛ и Дианов, который изредка заменял Никитина. И пришлось выходить из ситуации, потому что у каждого были моменты, когда они переставали ловить. Много матчей без пауз — большая нагрузка на нервную систему. Это похоже на долгое время за рулём. Вроде всё понимаешь, бах — и клюнул носом. Плюс кто-то подходил под одного соперника, кто-то под другого.
— С вратарями по ходу матча вы как-то взаимодействуете?
— С кем-то сразу после опасного момента переглянулись, обменялись жестами. Что-то говорю во время пауз в игре и после периода. Я веду записи, понимаю, что происходит. В этом сезоне был момент, когда Нефедов терял скорость к 50-й минуте. Он даже этого не замечал, а я вижу, что он опаздывал. И с трибуны незаметно. Болельщики даже рады — отбил шайбу в эффектном шпагате. Но он не должен был делать так, он должен был успеть переместиться и спокойно её зафиксировать, а не тянуться к ней. Тоже по ходу дела эти моменты корректируем. А некоторым вратарям в день игры говорить не стоит. Мы земляки с Ильёй Сорокиным (вратарь «Нью-Йорк Айлендерс», олимпийский чемпион. — Прим. авт.). И он перед матчами вообще ни с кем не разговаривает. Однажды встретились где-то в гостинице — он уже в ЦСКА был, а я в команде МХЛ. Кивнули друг другу и всё, хотя друг друга с детства знаем и могли поговорить.
О чём говорит статистика
— Есть официальная статистика игры вратарей от различных лиг, но вы ведёте свою. Почему?
— Потому что с официальными цифрами есть проблемы. В одном матче по нашим воротам было 38 бросков. А написали, что 16. Получается, процент отражённых бросков меньше. И это не просто обидно — на эти цифры потом будут опираться другие тренеры, скауты. А для меня, например, процент отражённых бросков — главный показатель, на коэффициент надёжности вообще не смотрю.
Ещё я фиксирую, как именно голкипер отбил шайбу, откуда был бросок. Всё это пригодится при подготовке к следующему матчу. Плюс записываю некоторые вещи, на которые вообще никто не смотрит, — например, действие или бездействие клюшкой, повлиявшее на игровой эпизод. Новенькие даже не понимают, что это значит. А мне это нужно для работы.
— Цифры всегда отражают уровень голкипера?
— Нет. Одному можно 20 раз бросить от синей линии, второму — 50 раз с «пятачка». Первый всё отразит, второй что-то пропустит. У первого будет стопроцентный показатель, у второго меньше. Но вот сколько бы пропустил первый, если бы ему так же бросили с близкого расстояния? Это тоже надо учитывать.
— Вы как-то сказали, что все вратари одинаковые. Почему тогда один играет в НХЛ, а другой в МХЛ?
— Все вратари умеют перемещаться, выполнять необходимые элементы, у большинства средний рост 180–185. Разница в мелочах, которые влияют на суммы в контрактах, это умение принять решение на полсекунды быстрее конкурента, справляться со стрессом, привыкать к новым условиям. Дело точно не в технике — я видел супертехничных, которые ничего не ловили, и «деревянных», которые зарабатывали десятки миллионов.
— Натренировать такое можно?
— Многое решает талант. Например, если бы Сергея Бобровского (один из лучших вратарей НХЛ, двукратный обладатель Кубка Стэнли. — Прим. авт.) тренировал заливщик льда, он бы всё равно заиграл на суперуровне. Ещё важны объём оперативной памяти, умение терпеть. Здоровье опять же. Знаю много хороших ребят, у которых организм в какой-то момент не выдержал.
— Если упростить всё, о чём говорил, что прежде всего должен уметь вратарь?
— Ловить шайбу. А так у каждого тренера своё. Александр Вьюхин, царствие ему небесное, классно руководил обороной. Все, кто с ним был в командах, говорили, что с ним очень комфортно на льду. Для Ина Кларка, который много лет был тренером вратарей сборной Канады, одно из важных качеств — атлетизм. А кто-то скажет, что главное — психология.
Звон в ушах
— Часто говорят, что вратаря — особенные люди. Почему?
— Потому что полевых игроков в пять раз больше, и им нравится так говорить. Вратарей меньше, и возражать они не будут. Но когда начинаешь углубляться и выяснять, в чём странность, никто не может сказать. Более того, оказывается, что полевые вообще более странные.
— При этом полевые игроки во время матча защищают вратаря, как не защищают ни одного нападающего или защитника.
— Потому что опять же вратарь один. Травму получит, и что делать? Полевой хоккеист и вратарь — вообще представители разных видов спорта. У нас индивидуальный вид внутри командного вида. Потому и подготовка разная. Они на штангу, мы на скакалку. Нам-то зачем делать ускорение на 60 метров, где это пригодится, разве что для быстрой смены на полевого?
— Что чувствует вратарь, когда в шлем прилетает шайба?
— Закладывает уши, во рту привкус, как в кресле у стоматолога, и пахнет жжёной резиной — от трения шайбы о шлем. Помню, мне однажды прилетело в лоб, я на несколько секунд «потерялся». Обычно шайба пролетает вскользь, но если залетит под маску — может порвать губу. У одного моего вратаря маска после попадания лопнула, разорвало кожу под глазом, до сих пор шрам. Но обычно ничего страшного. Попадания в другие части тела гораздо ощутимее. Очень больно в ключицу, в части руки, где нет перчаток, в локти, в ладонь, если прилетает встык между пластинами. Хотя полевым игрокам обычно хуже, у них нет такой защиты, но при этом они пытаются ловить шайбу на себя. И после этого вратарей называют странными.
Бобровский в НХЛ, я — тренировать
— Вы в «Динамо-Алтай» третий сезон. Как тут оказались?
— Я семь сезонов отработал в МХЛ в Новокузнецке, ждал повышения в основную команду в ВХЛ. Но меня отправили в ЮХЛ поднимать молодёжь. Я за это взялся, стал старшим тренером школы. Из четырёх возрастов в трёх вратари стали лучшими в своих чемпионатах, одного пригласили в сборную России, трое подписали контракты с клубами МХЛ. Думал, ну вот сейчас точно меня поднимут в ВХЛ. Но вместо этого меня вообще уволили. И тут меня позвали в Барнаул. Позвонили, обсудили — приехал.
— Вам 35 лет, могли бы ещё играть сами. Почему рано закончили?
— В 18 лет у меня уже были дикие боли в тазобедренном суставе. Два года я боялся сказать тренеру и терпел. Когда уже не мог спать от боли, пошёл обследоваться. Оказалось, что мой сустав выглядит уже на 50 лет, а мне при этом 20. Какое-то время я лечился, потом пытался вернуться в хоккей. Помню, однажды летом тренировались с Бобровским в Новокузнецке. Он должен был поехать в «Филадельфию», я — вернуться в спорт. У него получилось, у меня нет. Потом понял, что и слава богу. Потому что за время, пока не играл, хоккей успел поменяться. Уже никому не нужны были вратари ростом 175 сантиметров — они и мне сейчас не нужны. Другой стала форма, клюшки.
— Как сейчас сустав себя ведёт?
— Спортом активно не занимаюсь, поэтому нормально. На льду в щадящем режиме кататься нормально. Когда активно что-то делаю, тут же вспоминаю, что не стоит.
— Почему вы стали вратарём?
— В хоккее я с четырёх лет. А в ворота встал, потому что нравилась форма. С отцом пришли на игру, я увидел Вадима Тарасова в невероятных щитках с огнём. И сразу понял, кем хочу быть, стал отрабатывать растяжку, шпагат.
— Интересно, сколько времени в детстве уходит, чтобы облачиться во всю вратарскую амуницию?
— Моя первая тренировка начиналась в 7:00. Я приехал в 5:45 и опоздал к началу, потому что не мог одеться. Врач спустилась в раздевалку, а я кое-как нагрудник натягиваю. Сейчас минут 20 уходит. Норматива нет, но если простимулировать — можно минут в десять уложиться.
— Летом каждая неделя сборов «Динамо-Алтай» завершалась в соцсетях клуба мудростью от вас. Кто предложил?
— Пресс-служба. Решили что-то сделать с юмором. Думать заранее, что скажу, было некогда, поэтому всегда импровизировал, вспоминал что-то из своих излюбленных фраз.
— Тогда давайте к празднику мудрость про хоккейных вратарей.
— Вратари, не слушайте полевых игроков! Они сами странные!
