1950 год. Фотоателье в Барнауле. Шура Петрова (справа) с подругой.
Фото из архива Александры Петровой
Фото из архива Александры Петровой
Работа за лоскуты
В Барнаул семья Петровых переехала из села Алтайского в 1936 году, когда отца, знатного печника сырзавода, забрали чекисты. До города девочка ехала вместе со старшей сестрой открыв рот: столько всего интересного вокруг, ведь дальше своей деревни они нигде до этого не были. На вокзале мать наняла носильщика, семейство погрузило на деревянные сани нехитрый скарб и двинулось к тетке. Мужик вместо лошади тянул сани, мелкота вместе с матерью пешком шла рядом.
- Я всю жизнь прожила в Центральном районе, маме выделили комнату в женском общежитии Горстройтреста, куда она сразу устроилась разнорабочей, старшая сестра Вера пошла работать на фабрику «Авангард», а я – в школу, – вспоминает Александра Константиновна. – Крохотную комнату мы разделили еще на отдельные каморки для каждой, где вместо стен были натянутые на веревки простыни. Я хорошо помню, как выглядела улица Пушкина в те годы: рядом со зданием магазина «Красный» был небольшой киосочек, где пожилой дядька ремонтировал обувь. За киоском стоял гараж, уж не знаю чей, потом здание военкомата, Горстройтрест и его общежития.
Когда началась война, Шурочке не исполнилось и 11 лет, она проучилась три класса, но в четвертый так не пошла. Сначала на улице Короленко в здании школы разместили госпиталь, детей отправили на Старый базар, где стоял кинотеатр «Октябрь», а там тоже раненые.
- Сестра уже работала за швейной машиной, а меня директор посадил за стол. Как сейчас помню его фамилию – Мулицин. Вот он мне и говорит: «Девочка, посмотри на эти брюки, вот гульфик, который ты должна очень тщательно очищать от ниток. Военные по месяцу, а то и по два не переодеваются, так чтобы ничего не натирало, понятно?». Я терпеливо чистила эти несчастные ширинки. Мало того что придешь домой с 10-часовой смены, поспишь или не поспишь, еще идешь за лоскут работать. После кроя в цехе оставались лоскуты зеленой ткани от гимнастерок или солдатских шаровар, так называли галифе. Были куски от 70 сантиметров до метра, которые по весу передавали на склад. Если мы работаем после смены, нам этих лоскутов отвешивают в зависимости от отработанных часов. Мы с сестрой бежали в воскресенье на базар, продавали лоскуты, покупали лепешку одну на двоих, на этом заработанные деньги кончались.
Десятичасовая смена
Фабрика «Авангард» располагалась на улице Короленко, 40. Сначала Шура чистила гульфики, потом ее посадили на ручную машину с ножным управлением на шитье воротников к гимнастеркам. Девочка вставляла в крой прокладку, отстрачивала углы, выворачивала их, и если перевыполняла план процентов на 400, на машину ставили красный флажок.
- Этот флажок у меня не переводился, за него я получала в столовой надбавку: пшенную кашу на воде, но с маслом. Порция такая, что проглотишь и не заметишь, как съел, но душу-таки эта каша грела, – рассказывает Шура Петрова. – В 1943 году одиночные машинки убрали из цеха, нам поставили громадные столы со встроенными швейными машинами по обеим сторонам, примерно 18 штук всего. Каждая швея выполняла свою операцию, между нами стояли небольшие козлы, на которые складывались готовые детали. С торца стоял здоровый, как холодильник, шкаф с мотором, который запускал все машины разом. По низу шел ременной вал во всю длину, за которым следил отдельный работник. Смен было две: с 7 утра и до 17 вечера, и ночная смена. Утром детали, которые нужно было сшить, приносил в узелке мастер.
На обед работниц отпускали в столовую, которая находилась на втором этаже здания. Туда нужно было подниматься по очень крутой лестнице, поэтому женщины всегда отправляли Шуру вперед с котелками и чугунками, чтобы она занимала очередь. Обвешанная, как елка, девчонка однажды шлепнулась с этой лестницы и сильно разбилась, побив при этом всю посуду.
- Мы очень мерзли, так как печка была одна на два цеха. Ее затопят, а она едва-едва греет. А люди, кто приносил с собой еду из дома, ставили на нее посуду, чтобы подогреть, да еще к чугунку веревочку привяжут от своего станка, чтобы не уперли, – рассказывает Александра Константиновна. – К этой печке зачастую и подойти невозможно было, вся в нитках, как в растяжках у гранаты. А варили как… Полежит яйцо в горячей воде, вот и готово, потому что людей было много, всем хотелось есть.
Шпулек у швей было мало, терять их было никак нельзя, но Шура одну свою потеряла и купила у напарницы за дневной паек. Когда об этом узнал мастер, устроил такой разнос швеям, что все и думать забыли, как зарабатывать на детях.
- Контроль за качеством у нас был очень жестким. Но никого не наказали ни деньгами, ни тюрьмой, – делится Шура Петрова. – Я когда стояла на комплектовке и складывала гимнастерки, наши девчонки втихаря клали в кармашки записки с приглашением бойцу писать письма. Так после войны две девчонки вышли замуж – Шура Поздеева и Лариса Веденская. А как мы гимн СССР пели, начиная с конца 1944 года, заслушаешься: жители трех ближайших улиц по нему вставали, как по часам.
Одна работа на всю жизнь
- На улицу в годы войны я практически не выходила, отработаю 10 часов, бегу сестре помогать, – продолжает Александра Константиновна. – Отосплюсь немного на сваленных в кучу гимнастерках, меня даже теряли иногда, потом начинаю петельки для пуговиц прорезать на рубахах. Прорежу 10 штук, связываю лоскутком и дальше. Бывало, что работать приходилось и всю ночь, чтобы план выполнить. А еще у нас был хор под руководством Шуры Поздеевой, я там даже где-то в хвосте стояла. Мы ездили с концертами в госпиталь на Булыгино, выступали и на праздниках. А как мы с девчонками шутили друг над другом… Я, например, чтобы утолить голод, сосала жмых. Мне подруга кричит: «Шура, ты жмых съела? Язык покажи». А у всех жмых разный, поэтому и языки то желтые, то коричневые, то красные. Смеялись до упаду друг над дружкой, ну не все время же плакать. Хорошо помню день Победы, женщины плакали, смеялись, кто-то даже на стол залез и размахивал недошитой гимнастеркой. Такая была у всех радость, словами не описать.
К концу войны в Барнаул стал поступать товар по ленд-лизу. И сестры пошли на базар, чтобы купить старшей из них первое взрослое платье.
- Я его помню, как сейчас: легкое, струящееся, зеленого цвета в елочку, даже замочек был сбоку, для нас – невидаль диковинная, – рассказала Александра Константиновна. – После войны мы стали переходить на пошив женской одежды. Потом в моей жизни появился Вася Кордин, худой, как щепка, с которым мы прожили душа в душу больше полвека. Свою жизнь считаю удачной: одно производство, один мужчина, один город, который стал родным.
В 1941-1944 годах «Авангард» производил продукцию для нужд фронта: гимнастерки, брюки, пилотки, сумочки для фляжек. В 1942- 1964 годы в состав фабрики вошли промысловые артели им. Крупской, «За социализм», «23 февраля», «Память Кирова», швейные фабрики № 1, 8 крайместпрома, швейные фабрики № 2, 3, 9, промкомбинат Центрального района. С 1944 года фабрика частично перешла на выпуск женского платья. В 1959-ом с установкой нового оборудования и расширением мощностей «Авангард» стал ведущим предприятием Алтайского края по выпуску женского и детского платья. Тип производства – серийный, полного цикла.