Нина Зайцева во время войны спасла сотни бойцов.
Фото из архива Нины Зайцевой
Фото из архива Нины Зайцевой
И снова в бой
Нина Зайцева (Панченко) работала учителем в селе Залесово. 21 июня 1941 года, закончив все дела в школе и получив отпускные, она отправилась в Барнаул за покупками. Там и услышала о нападении фашистов на СССР. Девушку на фронт брать не хотели, но она смогла добиться своего: в начале августа в качестве медсестры отправилась на войну.
«В «телячьем» вагоне среди мужчин была одна, мне повезло, что большинство из них было 40-50-летнего возраста. Шефство надо мной взял дядя Сеня Половцев, он сказал, что я похожа на его дочь. Проехали Можайск и где-то вскоре нас высадили, там находился 375-й отдельный стрелковый полк. Я попала в 1-й стрелковый батальон, вместе со мной несколько человек из вагона, в том числе и дядя Сеня.
И сразу в бой, он шел у деревни Капанка. У моего первого бойца ранение было в грудь и правое плечо. Чтобы наложить бинт, надо было освободить грудь от одежды, а рядом стоны: «сестра, сестра» … Сколько перевязала человек тогда, не помню, да и не до этого было. Когда немцы ослабили огонь, стала перетаскивать раненых в лесок. К ночи перестрелка стихла».
Короткий перерыв и снова бой, он длился несколько суток, а враги беспрерывно бомбили с неба. Перед Мосальском полк попал в окружение. Выходили побатальонно в разных направлениях. Тогда и узнали, что командир полка погиб, а солдат, который обернул полковое знамя вокруг себя, ранен и взят в плен.
«Знамени нет, а значит и полка… Нас направили в разные батальоны, вместе со мной оказался и дядя Семен». И вновь подъем, и вновь на поле. «Оказывается, когда рядом взрывается бомба, то ее слышно, а та, что летит в тебя, попадает бесшумно. С поля боя меня вытащил дядя Сеня, он тогда и сам попал под пулю».
Нина Зайцева награждена орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За победу над Германией», орденом Отечественной войны I степени.
Три дня без сна
В Москве эвакоэшелон с ранеными не приняли и, по чистой случайности, Нина Феофановна из Новосибирска прямиком попала в барнаульский эвакогоспиталь 2502, который располагался в здании горбольницы по ул. Димитрова. Но и там, едва окрепнув, сидеть без дела девушка не смогла. Читала газеты раненым, помогала писать письма, проводила уроки физкультуры для выздоравливающих.
Летом 1942 года началось формирование 74-й добровольческой бригады, куда подала свое заявление и Нина. В августе приняли присягу, а 16 сентября санрота вместе с ней в составе выехала на фронт.
«В Москве пробыли недолго, через 5 дней довезли нас до Селижарова, потом прошли более 200 км пешком по болоту. Нашу санроту оставили в Поповой даче, а все подразделения двинулись к фронту. Питание было очень скудным, поэтому солдаты были обессилевшими. Девчатам пришлось самим пилить деревья, колоть дрова, сооружать землянки; сделали даже землянку-баню, в которой сидишь на полке, а ноги мерзнут. Самим приходилось нести и караульную службу. Вспоминаю курьезный случай: один из постовых дал выстрел, бежим туда, он объясняет, что кто-то за поляной в лесу ходит. Тут как раз выглянула из-за тучи луна, и мы увидели коня, что был привязан к дереву. А потом появился и хозяин, старший лейтенант из артдивизиона, он, не зная пароля, пробирался к девушке на свидание».
25 ноября бригада вступила в бой. «Уже к вечеру все лежачие места в сортировке были заняты, а раненые еще поступали. Как закончился первый, второй и третий день, не помню – работали без сна и отдыха. Уже ночью, к концу 3-х суток, когда я наклонилась перевязать ногу раненому, то не смогла подняться… Проспала три часа, а потом разбудили. Облила голову водой и снова за работу».
Взрыв за дверью
Через несколько дней роту перевели ближе к фронту. «Наша сортировка находилась в довольно просторной избе. Перед входом в избу – сени, семь ступенек. В первый день на новом месте раненых было мало, а потом привезли танкиста Костю Зюзина. Запомнила его имя на всю жизнь! Мы приняли его, уложили на пол, я разрезала комбинезон и брюки на правой ноге, хотела приподнять ее, чтобы посмотреть рану, и тут раздался такой мат, что мы с Машей положили ногу, и я быстро сделала укол. Кость и мышцы выше колена были раздроблены. Сделала еще укол, когда мимо избы, стреляя, пронесся фашистский самолет. Разбились окна, одна пуля попала в лампу-снаряд, она упала, загорелся табурет, я набросила на него свою шинель. Снова наклонилась над раненым, как раздался где-то рядом взрыв, дверь слетела с петель, над нами образовалось голубое небо. Выглянули за дверь, а там нет ни сеней, ни ступенек. Мы чудом тогда остались живы. На помощь подоспели девчата из других подразделений, быстро организовали носилки, спустили раненых и опять за работу. На передышку времени не было».
Потом был переход на новый участок фронта, под городом Великие Луки в феврале 1943 года. Мороз, снег, и только один раз удалось переночевать в доме – уступили партизаны. Санрота расположилась на правом берегу реки Ловать. Раненых было мало, правда, на носилках нести приходилось их по 5-7 км к месту, откуда их могли увезти на машинах.
В августе начались бои за освобождение Смоленщины. «Шли мы в соседнее подразделение с фотографом Григорием Хреновым, он должен был снять тех, кого приняли в партию. Вдруг налетел фашистский самолет, сбросив несколько бомб на дорогу. Когда пришли в себя, увидели вокруг разбитые повозки, убитых людей… После этой контузии я начала заикаться, сложно было общаться с людьми. Меня направили в автороту, раненых там не было, а вот болели некоторые частенько, особенно механик Серёгин. Совсем скоро он был демобилизован и мне, в качестве отпуска, поручили сопровождать его в Барнаул. Вернувшись на родину, я осталась работать инструктором в политотделе крайвоенкомата. Победу встретила здесь же».
Благодарим за помощь в создании материала Дмитрия Вейна.
Письмо Нины на родину: «Здравствуй, Анюта! Здесь фашисты беспокоят каждый день. Вчера было прямое попадание в блиндаж политрука. Разнесло все, трудно было что-либо найти. Как говорит ст. лейтенант Вадим Козин, был человек и даже могилы не осталось. Что поделаешь, война есть война… Живем мы как «на даче»: землянка вырыта в береге реки, вот только вид страшный: лед тронулся, и плывут трупы, но скоро река должна очиститься. Да и мы здесь долго не пробудем».