Повестку в армию Николаю Вытоптову принесли в 1944 году прямо в поле, где 17-летний парнишка работал учетчиком в полевой бригаде. Образованному по тем временам юноше с семью классами школы доверили ответственные обязанности: обмер участков, учет объемов полевых работ. На фронтах войны к этому времени уже воевали его отец и старший брат.
Готовность к бою
- Получив повестку, я приехал в Бийск, где на базе первого военного городка шла комплектация личного состава, – вспоминает Николай Константинович. – В основном это были сибиряки, такие же мальчишки, как я, которым не исполнилось 18 лет. Много парней прибыло из Ойрот-Туры, ныне Республики Алтай. Потом нас посадили в эшелон и повезли в Красноярск. Месяц карантина, стрижка, баня, получение обмундирования. До апреля 1945 года мы учились воевать. Я, в частности, был стрелком, тренировался на винтовке-трехлинейке Мосина, к которой полагалось 10 патронов. Если на стрельбище давали пострелять по мишеням, мы обязательно собирали гильзы и сдавали их. Готовились выживать в любых условиях. Например, что делать, если началась бомбежка, а ты в чистом поле. У каждого была саперная лопатка, за считанные минуты мы откапывали небольшие ячейки, чтобы можно было спрятать верхнюю часть тела. Если в ноги ранят – не смертельно, в отличие от всего остального.
По словам ветерана войны, в это время с молодыми бойцами проводилои много политзанятий, солдатский дух укреплялся ежедневно и даже еженощно. Многие понимали, что война на исходе и рисковать лишний раз не имеет смысла.
- Морозы зимой стояли трескучие, и хотя нам давали зимние портянки, ноги в ботинках постоянно мерзли, приходилось топтаться на месте, чтобы не обморозиться, – говорит Николай Константинович. – Уши у шапки-ушанки мы опускали только по приказу командира, дисциплина была очень строгая. Наши командиры уже повоевали и старались предусмотреть все возможное, чтобы мы, «желторотики», остались в живых. Именно от них мы узнали, что пулю человек не слышит, и погибнуть можно даже от рикошета, как и от осколков мин и снарядов. И кормили нас хорошо, сливочное масло получали ежедневно, но каждую пятницу был вегетарианский день: на завтрак, обед и ужин давали только рыбу. На таких харчах многие из нас отъелись и перестали походить на доходяг.
На Восток!
- В 20 числах апреля 1945 года нам выдали новехонькое обмундирование и переправили через реку Енисей для посадки в эшелоны, – вспоминает Николай Константинович. – На берегу скопились тысячи солдат, составы отправлялись непрерывно. Комендант эшелона, полковник обратился к нам по-отцовски: «Ребята, детки мои! Ваш эшелон мы отправляем на Восток. Ваше счастье, что вы минуете Запад». Доехали до Читы в составе 184-й стрелковой дивизии, и нам объявили, что война с фашистской Германией закончилась. Как мы кричали, обнимались так, что даже ребра друг у друга помяли! Это было 2 мая 1945 года. Думали, что отпустят по домам, а двинулись на Дальний Восток. Расположились в тайге, выкопали землянки и жили там до начала августа 1945 года. Утром подъем, завтрак, самоподготовка, кроссы, хотя в тайге сильно не разбежишься, зато вместо трехлинеек нам выдали ППШ – пистолет-пулемет Шпагина с дисковым магазином на 71 патрон. Скажу честно, дрянное это оружие, как только засорялся магазин, можно выбрасывать. А потом мы получили команду выдвигаться к границе. Днем сидели в тайге, а по ночам шли пешком. Курить не разрешалось, чтобы не обозначить себя. Разведка заранее изучала местность и показывала, где опасно, а где нет. Мы так и не поняли, когда вплотную подошли к границе. Командир показал на вышку с часовым через реку Уссури и пояснил, как внешне выглядят японцы.
Блицкриг 1945 года
- 8 августа нас подняли на рассвете, вокруг стояла оглушительная тишина, – вспоминает Николай Константинович. - Нашу часть отодвинули в сторону, через границу пошли войска первого эшелона из армии Рокоссовского. По сравнению с ними мы были что котята перед волкодавами. Я позже задался вопросом, а зачем мы вообще были нужны на войне, которая длилась чуть больше трех недель. А потом понял, что девать нас, принявших присягу, было, во-первых, некуда. Кроме того, кто-то должен был сменить в армии воевавших с 1941 года, а мы были к этому хорошо подготовлены. А во-вторых, после наступления первого эшелона мы зачищали местность. К слову, нам активно помогали китайские товарищи, которые подходили к блок-постам и показывали, где прячутся или укрепились японцы. Я не считал, сколько раз ходил в атаку за эти две недели, но бывало, что зачистка проводилась и в ночное время.
Николаю Вытоптову довелось участвовать в освобождении городов Муданьцзян, Муллин, Наньян. Местность вокруг была гористой, японцы знали ее хорошо, а части, состоявшие из новобранцев, двигались по дорогам, так что снайперы ряды советских солдат прореживали.
- Мы останавливались только для приема пищи, все время шли вперед, высылая отряды разведки, – продолжает Николай Константинович. – Все время настороже, даже спали вполглаза. При обнаружении скопления японцев окружали их, и если те не сдавались в плен, что было не редкостью, уничтожали. И ползком довелось двигаться, и в полусогнутом состоянии. На ночлеге прижимались друг к другу, холодно было очень и змей вокруг великое множество. После массированной атаки авиации и наших замечательных «катюш» стали появляться пленные японцы, их отправляли в тыловые регионы страны для восстановления страны. Погибших в ходе наступления товарищей мы хоронили на месте, но по возвращении войск назад забирали с собой на большую землю.
За мужество и героизм, проявленные в борьбе с фашизмом, Николай Вытоптов награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Японией», «За победу над Германией», орденом Отечественной войны II степени.
Из армии Николай Вытоптов уволился только в 1952 году, вдоволь помотавшись по спецчастям Дальнего Востока. После войны работал экспедитором на хлебоприемном пункте и 27 лет трудовой жизни отдал Иткульскому спиртзаводу. С супругой воспитали двоих детей. В семье Вытоптовых трое внуков, шесть правнуков и две праправнучки.