Александр Зуев.
Фото из сети Интернет
Фото из сети Интернет
На вопросы часто отвечает своими же стихами. Читает, кстати, он их великолепно, мастерски, правильно и проникновенно интонируя. Под звуки его голоса рождаются образы. Подумалось – ему бы на сцену, среди профессиональных актеров точно бы не затерялся.
Ловец мгновения
- Над чем вы сейчас работаете?
- Слово «работа», применимое к стихам, смешно. Мне не интересны сочиненные стихи, в них виден пот ремесленный, удары кирки. Я люблю внезапно посетившее, то, что на ходу рождается.
Метель. Интерка.
Кот у дома.
Ах, подоконники, дома!
Укрыло снегом терема…
И снова звон синиц-оконниц,
Скрип половиц, калиток, звонниц,
Морозный звон – зима, зима…
Я не пишу, я записываю. Поэзия – не в навороченных словах. Ворочают графоманы и ремесленники. Поэзия – в вибрации. Если она есть хотя бы в строчке, в двух, там состоится что-то. А когда говорят – сижу, пишу, ночью работаю… Смешно слушать. Важна энергия слова, на какой скорости оно записано. Это прорыв, эмоциональный всплеск, который выливается в строки.
- Современная поэзия, проза вам интересны?
- Не слежу за этим. Но я перелопатил тонны литературы, работая на книжном складе, много редактировал и представляю, кто чем дышит. Это перепевы одного и того же, пяти- и десятисортное в огромных количествах. Настоящего мало, ценное нужно искать самому, иначе так и будешь трескать все, что предлагается. Современным может быть написанное бог знает когда. Мы литературу XVIII-XIX веков не прочли как надо. А там отыскиваешь такие важные вещи. Все, что до нас написано, требует погружения. Такое мое глубочайшее убеждение.
- Но что-то вас вдохновляет?
- Я работаю дворником и получаю выигрыш – наблюдение. Смотрю со стороны на человеческую жизнь, вижу, как она изничтожилась. Суета сует, так что иллюзий никаких. В плане литературы вообще говорить нечего - из мусорного бака книжки достаю.
- Все безнадежно?
- Нет, все овевается надеждой. Просто надо теплить свечечку надежды этой. Останавливаться надо, вникать, чувствовать. От мельтешения все пропадает.
Безвозвратное прошлое
- Вы любите старый город, много стихов посвятили деревянным домам, дворам, улочкам. Современный Барнаул вас радует?
- Я родился и жил в историческом центре, на улице Павловской (ныне улица Анатолия). В юности для меня город заканчивался Новым рынком. Потом он начал строиться, в 1960-е годы. Вся эта застройка неинтересная уже, типовая. А Барнаул-то славился купеческими домами.
Наличник резной на окошке,
Старинных домов благодать,
Здесь тополи, дети и кошки,
Герань, голубятни, года…
А, может, земля здесь другая,
Другой разговор под капель…
Здесь детство прошло, дорогая,
А где оно, детство, теперь?
Один древний правитель говорил: мы построили то, что есть везде, а разрушили то, чего нет нигде. Вот в Томске сохранен весь старый купеческий город. У нас некому было его сохранять, поэтому рушили почем зря. Гостиницу «Империал», улицу Мамонтова снесли. Достаточно нарушить центр, и он уже не тот. Невозможно заменить ничем ощущение старинного бревенчатого дома, где была библиотека нашего детства. Медная ручка на двери, голландская печка, березовые дрова трещат, а какой там запах книг был…
Мы жили среди истории. В каждом квартале были свои легенды, все друг друга знали. А сейчас забежал в подъезд, спрятался в свою норку – и видал я вас всех. Я иллюстрировал некоторые свои книги, рисовал старинные дома, для меня они как живые, это важно.
- Уже ушли многие ваши друзья…
- Почти все. Я долгожителей из своего поколения не встречал. Вообще, поэты не очень дружат…
- Предисловия к двум вашим сборникам написал Владимир Башунов. В них чувствуется дружеское тепло.
- Башунов был человек закрытый. Сам выбирал, с кем общаться. Он и статью обо мне писал, ее увидел Марк Юдалевич, пригласил к себе в 1996 году, хвалил стихи. Но они все-таки другие были люди..
Страдают ведь не из-за отсутствия друзей, скорее от того, что невозможно уединиться, побыть с собой. Но чем больше у человека такой возможности, тем он счастливее. Лишние контакты ни к чему. Все хорошо в пропорции – друзья, женщины, любовь…
Россыпь мыслей
- Ваши стихи о любви – осторожные, деликатные. Сильные чувства вам знакомы?
- Конечно. Кстати, поэт Баратынский сказал: «вполне упоевает нас только первая любовь». Видимо, там все и остается. А может, и нет. Но все мои потуги семейные так и остались потугами. Есть люди определенной программы: кому свиной хрящик, а кому бараний бок.
- В вашей жизни все закономерно?
- Все, что с нами происходит, мы чем-то заслужили. И мерность входит в это определение. Вот если я утром голубям не принес хлеба, уже теряется закономерность. По сути, как ты утро начинаешь, так у тебя мерность и идет.
- А с чего лучше начинать утро?
- Мое начинается с Моцарта, с 40-й симфонии.
- Для поэта болезненно небрежное отношение к слову?
- Слово – это оружие, и использовать его нужно осторожно. Ничего даром не проходит. Человек - такое существо, которое всегда оставляет следы. Но следы надо оставлять какие? Благостные. Чтобы потом за них не оправдываться. Оставил ли я благостный след? Не знаю. Истинная жизнь поэта начинается после его физического ухода, а не при жизни.
- Что для вас ценно сейчас?
- Настоящее. Все в мире так зыбко.
Дай мне на дым на закатный,
Дай наглядеться на миг,
Отсветы, отблески, пятна,
Окна, огонь огнелик.
Как холодеет на сердце,
Как подмерзает земля,
Словно в открытые дверцы
Вечер уходит в поля.
Тополь с вороной пролетной
Вспыхнет прощально в огне.
И от тоски мимолетной
Сладко и горестно мне.
Александр Зуев родился в 1955 году в Барнауле. Окончил Барнаульский педагогический институт. Работал журналистом, грузчиком, слесарем, мотористом-лебедчиком на речных судах. Автор пяти сборников стихов. Лауреат литературных премий им. Н.М. Черкасова и Л.С. Мерзликина. Член Союза писателей России, Петровской академии наук и искусств.
