В истории Железнодорожной больницы Барнаула есть интереснейший факт – когда-то сюда пришёл работать обычный врач-отоларинголог, но в то же время совершенно особенный человек. Михаил Кулаков обе ноги потерял на войне, смог преодолеть себя, встал на протезы, получил высшее медицинское образование и стал помогать другим людям.
Потомственный барнаульский железнодорожник Геннадий Корягин познакомился с удивительным врачом-отоларингологом Михаилом Кулаковым, когда проходил медкомиссию в 1964 году. Спустя время, всерьёз увлекшись историей железной дороги и Великой Отечественной войны, он чудом смог разговорить доктора — по его опыту, от ветеранов этого сложно добиться, не хотят ворошить тяжёлое прошлое — и зафиксировал рассказ.
Дорога на передовую
«Вспомнить про войну? Да что вспоминать, когда она всегда со мной, — говорил Михаил Кулаков. — Вот сегодня проснулся, а сердце так и стучит, как будто бегом бежал. Бегу, вроде, и падаю. Встаю и снова бегу. К чему это? Ведь бегом-то я уже давненько не бегал. Считай, с 1942 года. А тут на тебе – бегом. Видать войну опять во сне видел. Снится мне она, проклятая, часто».
В 1941 году Михаилу Кулакову исполнилось 17 лет, собственно, потому его добровольцем на фронт и не взяли — мал ещё. Тогда пошёл в один из колхозов села Парфёново, что неподалеку от Топчихи. К труду он был с детства приучен, рос-то в крестьянской семье. Ему было что косить, что на конях работать — одинаково легко и сноровисто. Как 18 исполнилось, закончилась мирная жизнь. Призвали.
«Было это в январе сорок второго. Погрузили нас и повезли в Новосибирск. Медицинская комиссия меня в десантные войска не пустила. Оказалось, что один глаз хуже видел. Обидно было, а куда деваться? Определили готовить место для эвакуированного завода № 65. Теперь-то он называется «Сибсельмаш». Ставили станки и работали на них: точили снаряды, мины», — рассказывал Михаил КУлаков.
Такая работа не устраивала парня, и он решил вновь испытать судьбу. Как ни странно, она благоволила — в этот раз комиссия никаких препятствий для отправки на фронт не нашла. То ли по случаю особенность Кулакова не заметили, то ли специально — так и осталось загадкой.
«Отобрали нас, тех, кто с семилеткой, в Юргинскую пехотную школу. Я так думаю, хотели на офицеров выучить. Учили стрелять из пулеметов, минометов, гранаты бросать. Да только обстановка на фронте была такой напряженной, что не до учения было. Немца от Москвы-то отогнали, так он на Сталинград пошел. Вот и наше училище в полном составе, вместе с преподавателями отправили на фронт. Поезд шел быстро, а на одной станции заминка вышла. Впереди нас пустили товарный состав, так его под откос пустили. Диверсия была. А про наш эшелон так и говорили, дескать, сибиряков везут. Тогда слава о сибиряках большая была. Что ты!»
Три дня в стожку
«Выгрузились мы на станции Воробьёвка. Дальше надо пешком идти. Только днями-то немцы с самолетов по нашей колонне стреляли, бомбили. Так что по ночам в основном шли. Между городами Воронеж и Ростов подошли к Дону. На том берегу враг. Сколько там ребят потопло, не сосчитать. Любая пустяковая рана в воде – это верная смерть. Но на тот берег надо обязательно. Такую задачу поставил командующий Средне-Донским фронтом генерал Рокоссовский. А приказы на фронте надо выполнять любой ценой. Вот и плыли кто на чем. Было это, как сейчас помню, 19 сентября 1942-го. Я тогда был первым номером станкового пулемета. Оборудовали огневую точку, как учили. А ночью, часов так в пять, пошли по команде вперед. Нас тогда поддерживали танки «БТ». Неважная, надо сказать, машина. Быстроходная, но ненадежная. От пуль худо-бедно защищала, а снаряды немецких пушек прошивали ее чуть ли не насквозь. Да и моторы на бензине. Чуть что – горит как факел».
Особо оглядываться на вооружение не приходилось — работали, с чем есть, и шли вперёд, вперёд, вперёд. В одном из боев пулемётный расчет Михаила Кулакова достала вражеская мина: оружие разворотило, обоих товарищей из расчета убило, а его сильно ударило по ногам.
«Санитары оттащили к стожку сена, перевязали. Сказали — жди и ушли. Ноги, как свинцом налиты, болят сильно. Темнеть начало, слышу: танки да машины пошли. Только не в ту сторону, куда рота моя, — назад. Плохо дело. Пехота немецкая шла, разговор ихний слышно было. Залез в ту копну и лежу. А что делать? Автомат-то у меня, как у раненого, забрали. Хотел, было, как совсем стемнеет, к своим ползти. Что ты! С места сдвинуться больно. Через сено вижу, к моей копне немцы коней подвели и часового выставили. Да, думаю, попал ты, Мишка, в переплёт. Ноги болят, нет мочи. Одна забота: лишь бы сознание не потерять да не вскрикнуть в беспамятстве. Тогда каюк. И уснуть нельзя. Во сне повернешься ненароком, да застонешь. Губы все искусал».
Своих услышал через три дня. Притом не русскую речь – говорливую «Катюшу». Дождался! Кое-как выбрался на видное место, тут его и подобрали. Потом была дорога в санбат. Поставить на ноги не обещали — от косточек только щепки остались, да и столько дней без обработки сделали с ранами свое дело. Вот если б сразу на операционный стол… Ноги отняли до коленных суставов.
Отлеживая бока на койке госпиталя, насмотрелся на мучающихся товарищей — сам очень хорошо их понимал, ведь сколько раз ложился под нож хирурга без нормального наркоза. Тогда и решил, что будет врачом.
Выписался. Освоил протезы — да так, что ходил пешком из села в село. Поступил в Барнаульскую фельдшерскую школу, по её окончании — в мединститут в Алма-Ате. Благодаря помощи сокурсников осилил и его, исполнив заветную мечту, много лет отдал Железнодорожной больнице.
«Пусть я немного повоевал, но долг свой выполнил, как положено. И пусть хоть махонькая моя заслуга в Великой Победе, но есть. Не бросил же я оружие и не побежал от фашиста. Он от меня бегал. Да ещё как!»
Кулаков Михаил Андреевич — пулемётчик Донского фронта, кавалер двух орденов Отечественной войны I и II степени и многих медалей.
