Алишер Хамидходжаев.
Фото Андрея Чурилова
Фото Андрея Чурилова
Неигровое в игровом
- Алишер, что за фильм вы снимали в Крыму?
- Это дебютная работа одного режиссера. Планировали снять фильм в апреле, но нас, увы, развернули обратно. А уже в мае я буду занят на новой картине Бориса Хлебникова на морскую тему. Есть такой суровый роман Георгия Владимова «Три минуты молчания», где очень здорово показаны люди и их характеры. И когда мы поделились этой историей со сценаристом Натальей Мещаниновой, то она предложила подать сюжет в ином ключе сделать акцент на других героях, оставив при этом и море, и корабль. Причем фильм этот мы хотим сделать не рисованным, а настоящим – с выходом в море, с месячной подготовкой артистов. Съемки будут проходить в Мурманске.
- Для вас это уже не первый опыт совместной работы с Борисом Хлебниковым и Натальей Мещаниновой. Ваши самые известные картины – «Аритмия», сериал «Шторм».
- Да, нам вместе интересно решать общие задачи – снимать фильмы о времени, в котором все мы живем, пытаться адекватно его оценивать. С Наташей я работал и раньше на короткометражных картинах. С Борисом до «Аритмии» мы были знакомы лет пятнадцать. И когда он предложил поработать вместе, мы оба удивились – почему же раньше нас не сводила судьба.
- Почему вы долгое время не хотели снимать игровое кино?
- Потому что мне хотелось снимать кино живое, про людей. Но потом я попробовал перенести принципы неигрового кино в кино игровое, попытался отнестись к артисту на площадке не как к Актёру Актёрычу, а как к Человеку. Тот, в свою очередь, должен сделать свою игру незаметной, правдоподобной. От меня же требуется снимать, не выпячивая никого из персонажей, словно я этим живу. В итоге получается живое кино, близкое каждому зрителю. К этому я пришел в 2004 году, когда снял вместе с Ильёй Хржановским картину «4» по сценарию Владимира Сорокина. Это был не только мой дебют в качестве оператора-постановщика, но и режиссерский дебют Ильи.
В поисках нужного мотива
- Вы известны не только как мастер снимать с руки, но и как поклонник пленки. Сложно было перейти на цифру?
- До сих пор, берясь за тот или иной проект, пытаюсь убедить продюсерскую группу снимать на пленку (как правило, тщетно, ведь это очень дорого). Понимаете, пленка – это некое таинство, которое происходит с участием лишь камеры и оператора. На цифре все снятое тут же переносится на монитор и становится всеобщим достоянием, поводом для вмешательства в этот таинственный процесс. К тому же пленка придает картине необходимую мягкость, невероятную гамму цвета, которой на цифровом носителе не добиться.
- «Войну Анны» Алексея Федорченко снимали на пленку?
- Нет, что вы. В тех условиях снимать на пленку было невозможно. Ведь сыгравшая Анну шестилетняя Марта Козлова – не актриса. Поэтому я включал камеру и долго ждал, когда она раскроется.
- А в сериалах удается удержать ту самую живую ткань, которую вы так цените в игровом кино?
- Пытаюсь и хочется надеяться, что получается. Сегодня многие копируют западные образцы, скандинавские сериалы, снятые с применением сине-серого изображения. В «Шторме» мы все сознательно отмели и попытались все сделать сами. И мне показалось, что мы нашли нужную форму.
- В одном из интервью вы сказали, что перед «Аритмией» вы с Борисом Хлебниковым изучали работы русского авангардиста Анатолия Зверева, а накануне съемок «Шторма» обращались к творчеству Эдварда Мунка. Зачем?
- В поисках мотива, нужного настроения, внутреннего состояния. Речь не идет о заимствованиях – лично мне это было бы скучно. К примеру, в творчестве Анатолия Зверева я увидел тему неистовства русского человека, который всегда хочет прыгнуть выше головы. У Эдварда Мунка мне был важен мотив тревоги, то, как она витает в воздухе, нагнетается. Но источником вдохновения служат не только полотна художников. К примеру, работая с Николаем Хомерики над фильмом «Сказка про темноту», я многое уяснял из стихотворения Осипа Мандельштама «Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста». В нем было все – настроение, цвет, образы.
«Здравствуй, Василий Макарович!»
- В прошлом году во время Шукшинских дней на Алтае вы не выпускали из рук видеокамеру. Набирали какой-то материал?
- Это была идея Алексея Федорченко, который уже бывал на Шукшинском фестивале. Однажды он увидел в Сростках плакат со словами Шукшина: «Здравствуйте, люди!» и решил снять фильм, как некий ответ: «Здравствуй, Василий Макарович!». Мы захотели найти тех самых шукшинских героев, чудиков и нашли. Так, мы сняли интересного гармониста из объединения ремесленников «Город мастеров», нашли в Сростках необычного ученого-виноградаря, который на протяжении трех часов рассказывал нам о видах выращенного винограда, его особенностях. В итоге мы снимали шесть дней. За это время нам удалось познакомиться с удивительными людьми – искренними, настоящими.
- С недавних пор вас довольно часто стали приглашать на Алтай в качестве члена жюри краевых кинофестивалей, участника разных проектов в сфере кинопроизводства.
- Да, приглашают часто, но вот выбираться получается не всегда. Так, в прошлом году я вошел в состав жюри III фестиваля экранизаций, который организовал Молодежный центр кинематографистов Алтая. Потом мы снимали с барнаульским режиссером Олесей Андриевской короткометражный фильм «Одни» – его сценарная заявка была признана лучшей по итогам питчинга. Кстати, получилась очень трогательная картина, которой я проникся еще на этапе сборки. Здесь, на Алтае, вообще немало интересных точек для съемок. Вижу, что к этой территории все чаще приглядываются режиссеры. К примеру, в прошлом году здесь шли съемки фильма «Земля Эльзы», над которым работал мой друг – оператор Женя Цветков.
Алишер Хамидходжаев – выпускник ВГИКа (мастерская Александра Княжинского), обладатель премий Каннского и Венецианского кинофестивалей, фестивалей «Кинотавр », «Ника», «Белый слон». Одна из последних работ, в которой принял участие Алишер Хамидходжаев – фильм Дмитрия Мамулии «Преступный человек», осенью прошлого года стал единственным российским участником Венецианского кинофестиваля.
