Фото из сети Интернет
Наш город он посетил в качестве гостя фестиваля книги «Издано на Алтае», в рамках которого режиссер представил свое новое издание «Яблоко от яблони. Герман, Фоменко и другие опровержения Ньютонова закона».
Преодоление притяжения
- Это издание – продолжение моей книги «Хлеб удержания», в которой рассказывается о моем отце – телевизионном режиссере Евгении Злобине. Он был не просто однокурсником Алексея Германа, он был той же группы крови. Это я почувствовал при первой же встрече с Алексеем Юрьевичем, которая произошла после ухода отца. И Герман словно заполнил собой это пустующее пространство.
Ту же роль сыграл в моей жизни и Пётр Фоменко – как и Герман, человек, ломающий устои. Потому-то в названии книги и говорится о ньютоновском законе всемирного тяготения. Все мы помним: яблоко упало, и Ньютон вдруг понял, что люди навсегда привязаны к этой земле. Однако все, что по-настоящему живое, подвижное, словно опровергает этот закон. Герман и Фоменко в своем стремлении вверх пытались преодолеть сковывающее нас притяжение. В этом их антиинерция.
Встреча на пять секунд
- Герман и Фоменко – две глыбы, совершенно друг на друга не похожие. К тому же «Фома» не признавал Германа категорически, но не как мастера, а идейно. Он все говорил: «Я не его человек». Герман же не понимал фоменковского театра (вероятно, держа в голове его гениальную кинорежиссерскую работу «На всю оставшуюся жизнь»), а Пётр Наумович вообще однажды сказал: «В который раз смотрю его «Хрусталёва», на пятой минуте хватаюсь за горло – жить не хочется!» Правда, в этой реплике есть к чему подкопаться – все-таки «в который раз», значит, что-то разглядеть там он все же пытался. А то, что «жить не хочется», – оно понятно, в этом и кроется весь ужас великого постсоветского германовского барокко.
Но все же однажды они встретились. Пусть на секундочку. В первых кадрах фильма «Мой друг Иван Лапшин». Это самое начало фильма, когда камера задумчиво движется вслед за рассказчиком по квартире, скользит по книжным полкам, по стенам, по картинам, словно что-то припоминая. А потом поднимается на второй этаж двухуровневой квартиры и оттуда «видит», как внизу какой-то лысый человек пьет чай за круглым столом. Человек поднимает лицо, дальше – стоп-кадр, и пошли начальные титры. Это и был Фоменко. Встреча эта занимала лишь пять секунд экранного времени. Этого достаточно, чтобы понять, что фраза «Я не его человек» – лишь фигура речи. Думаю, Герман тоже иронизировал над Петром Наумовичем напоказ. Однажды к нему пришли на озвучку артисты Калининградского театра комедии, в котором когда-то работал Фоменко, но потом из-за конфликта с властями был изгнан из города. Первое, о чем спросил режиссер, припомнив ту историю: «Кто подписывал бумагу против Фоменко?» И когда оказалось, что все, не раздумывая сказал им: «До свидания!».
Белая ярость и черный восторг
- Это были два полярных мира. Белая ярость и черный восторг. Ярость – это Герман, который внешне всегда напоминал мне разъяренного бегемота (бейсболка, которую он надевал на съемочной площадке, только усиливала это впечатление). Он всегда был готов к бою, его яростные выкрики только это подтверждали. Фоменко же другой – он стремительно перемещался по сложносконструированным декорациям, несмотря на все свои инфаркты и сахарные диабеты, восторженно объяснял что-то актерам, жестикулируя руками. Но если говорить про режиссерские подходы, то настоящий метод был у Фоменко, у Германа были приемчики. Герман не любил отрепетированных сцен. Ему нужна была в кадре жизнь, которая не бывает статичной, не имеет опору. И он всегда умел «выбить стул» из-под актера, после чего тот начинал естественно двигаться, перед камерой жить. Он словно делал тот самый волшебный щелчок, по которому все мгновенно начинало дышать, наполняться жизнью. Метод Фоменко – погружение в работу.
Однажды я был свидетелем, как он набирал новый курс. Первый вопрос, который Фоменко задал абитуриентам: «Что вы сделали на сегодня как режиссеры?» Разумеется, в ответ раздавались правильные реплики: «Мы же только пришли учиться!» Он же считал, что все эти этюды и тренинги по органическому молчанию, по имитации животных, по изображению беспредметных действий – полная чушь. По мнению Фоменко, только в процессе можно чему-то научиться. Поэтому его студенты уже на первых курсах ставили большие спектакли. И, что удивительно, они были содержательны и интересны.
Недостижимая высота
- Работа с Фоменко – настоящий праздник. Работа с Германом – повинность, служение, отбывание, каторга. На первый взгляд – страшные слова. Но на деле все это разбавлялось удивительными перекурами, к месту рассказанными байками, анекдотами, вскользь оброненными мыслями, от которых все цепенели.
На всю жизнь запомню 21 февраля 2013 года. Мне в Одессу, куда я приехал откровенно срубить деньжат – принять участие в съемках низкопробного сериала, звонят и сообщают о смерти Алексея Юрьевича. Я тут же отыскал какие-то заметки на полях, сделанные мною во время работы над «Трудно быть Богом» (а за Германом я постоянно что-то записывал), и понимаю: вот она – жизнь. Она в этих людях, которым было страшно интересно жить. Они не халтурили, не шли коротким путем. И какое счастье, что ты слышал их, видел вживую, за ними наблюдал. И как хочется к этой недостижимой высоте хоть немного приблизиться.
Алексей Злобин – личность разносторонняя. Он снялся в десятках фильмов (в их числе: «Кислород», «Про уродов и людей», «Трудно быть Богом», «На солнечной стороне улицы», «Тоталитарный роман», «Фонограмма страсти»), работал ассистентом у многих режиссеров, поставил ряд спектаклей в разных театрах страны. Одно время Алексей Евгеньевич преподавал дошкольникам чтение, старшеклассникам – литературу, студентам – актерское мастерство. Кроме того, он снял немало фильмов, является автором сценариев, поэтических сборников, повестей и рассказов.
