Фото предоставлено Краевым театром драмы
Синдром Наполеона
К одной из главных русских пьес режиссеры не перестают обращаться и сегодня. Как только ее не трактуют – то как водевиль, где главный лейтмотив: «один дурак толпу дураков провел», то как мистическое действо, сплошь пронизанное чертовщиной, которая развеивается лишь к концу пьесы благодаря появлению настоящего ревизора. Есть постановка «Ревизора» без слов, известна также и бандитская версия пьесы, где чиновники заседают в современном конференц-зале, а за ревизора принимают развязного хипстера из Москвы. «Ревизор» Алексея Шавлова – ни то, ни другое, ни третье. Хотя, как и в «Идеальном муже», режиссер явно выбрал игровой способ подачи текста, насыщенный эксцентрикой.
Начинается спектакль с визуализации сна Городничего про двух крыс, которые почему-то охаживали чиновника банными вениками. Потом действие переместилось в дом Городничего, где словно на тайной вечере за длинным столом собрались чиновники за тем, чтобы обсудить пренеприятное известие. С этой минуты в их головах и поселяется страх, который заставляет принять «ничтожную фитюльку» Хлестакова за важную особу. Причем именно страх здесь конструктивен – одному ему под силу разбудить это сонное уездное царство. И, действительно, не появись в городе мнимый ревизор, никто не вспомнил бы про недостроенные дома и обшарпанные больницы. Правда, у Городничего страх быть разоблаченным постепенно трансформируется в предвкушение большой игры, в итоге как у самого Антона Антоновича, так и его энергичной супруги проявляются самые что ни на есть имперские амбиции. Не случайно намек на это заложен и в оформлении декораций, в основе которых лежит шляпа-треуголка. Она же рифмуется с возвышающейся над сценой треугольной крышей, а также облаками-скворечниками, превратившимися в треуголки, которые в конце спектакля примеряют на себя все чиновники. Синдром Наполеона налицо. Да и образ шляпы-крыши тоже кажется многозначным. Это и крышевание незаконных деяний, и эффект съехавшей «крыши» Городничего в конце спектакля.
Степень гротеска
Еще задолго до премьеры Алексей Шавлов пояснил, что «Ревизор» на сцене Алтайской драмы стал возможен благодаря артистам театра, которых режиссер приметил давно. Речь идет об Антоне Киркове, Даниле Никанорове, Николае Мирошниченко, Лене Кегелевой. В самом деле, благодаря Антону Киркову мы увидели в спектакле умного, почти рефлексирующего Городничего, отчего в истории с Хлестаковым он воспринимается как жертва какого-то наваждения, психологического гипноза. В связи с этим его знаменитая фраза «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!» – под конец спектакля звучит особенно трагично. Что касается Хлестакова в исполнении Данилы Никанорова (на фото), то этот персонаж получился весь в движении, по-детски вертлявый. Его жесты, ужимки и прыжки показались даже гипертрофированными. Вообще, в этом спектакле многие герои проявили свою подвижность, чуть ли не акробатическое мастерство. Они спотыкались, падали, летали из одной части сцены в другую, прыгали, совершали кульбиты.
Порой весь этот гротеск доходил до абсурда – так, упавшего прямо с потолка Бобчинского (на сцену с высоты была брошена кукла в человеческий рост) как ни в чем не бывало спрашивают – не ушибся ли он где-нибудь, а во время сцены, в которой Хлестаков пытается ухаживать сразу за женой Городничего (Лена Кегелева) и его дочерью (Екатерина Порсева), сначала по помосту, задирая юбки, катаются женщины, потом же начинают летать их ноги. Причем в буквальном смысле оторванные от туловища, сами по себе. Некоторые сцены были обыграны режиссером довольно интересно. К примеру, когда Хлестаков интересуется картежными играми, Городничий, чуя подвох, начинает утверждать, что он и карт-то в руки никогда не брал. При этом вся его обильная тирада на этот счет сопровождается карточным фонтаном – тасованием колод, перекидыванием их из руки в другую. Однако, как заранее предупредил режиссер, все придумки, которые используются в спектакле, лежат в контексте гоголевского творчества, а значит, порождены авторским текстом (пожалуй, за исключением санитайзера, которым между делом обработал свои руки Хлестаков перед трапезой, – что ж, таковы нынешние реалии).
Спектакль наполнен множеством массовых сцен – взять, к примеру, выступления хора, демонстрирующего народные массы. Причем этот хор порой становился и участником происходящего (так, когда всплыла тема взяток, со сцены зазвучали летовские строчки: «Жизнь как сметана, жизнь как перина»). А ближе к концу, когда Городничий собирает полный дом гостей, чтобы всенародно объявить о помолвке Хлестакова с его дочерью, спектакль стал еще более многолюдным. А реакция Городничего на письмо, разоблачающее Хлестакова, от этого – еще страшней. Казалось, что крушение иллюзий довело его до помешательства.
Алексей Шавлов: «Приступая к работе над этим материалом, я специально ничего не смотрел. До этого довелось увидеть два разных «Ревизора» – спектакль Римаса Туминаса в Молодежном театре Литвы (там Городничего играл Сергей Маковецкий) и постановку театра-студии «Человек», сыгранную в камерном пространстве, практически по-домашнему».
