25 января – день памяти барнаульского писателя Николая Дворцова

Воспоминаниями о Николае Григорьевиче Дворцове поделился алтайский поэт член Союза писателей России Василий Маркович Нечунаев.



Шестидесятые годы прошлого века, вторая их половина. Не понимая этого, да и не думая об этом, мы жили в золотое для литературы время. Вот в эти-то годы мне и довелось общаться с Николаем Григорьевичем Дворцовым. Нет-нет, это было вовсе не дружеское общение. Это было общение литературного мальчика, но все-таки собрата по перу, с почтенным мастером – автором известного романа «Море бьется о скалы» и многих других повестей и рассказов.

Я в те годы учился в Литературном институте имени A.M. Горького. Николай Григорьевич был ответственным секретарем краевой писательской организации, и мне во время каникул приходилось частенько к нему обращаться за помощью. А помощь какая? Студент есть студент, надо как-то зарабатывать на прожитье. Николай Григорьевич это понимал и относился ко мне чутко. Пороется в столе, подаст мне рукопись:

- На вот, отрецензируй.

Отрецензирую и вскоре денежки получу. Выдаст их мне Панна Ивановна – секретарь-машинистка, она же и бухгалтер, и кассир, она же и жена Николая Григорьевича.

Писательская организация была тогда небольшая, владела всего двумя комнатами на проспекте Ленина, 8. Одну комнату, которая побольше, занимал ответственный секретарь и редактор альманаха «Алтай». Вторую – маленькую – бухгалтерия.

Просто и дружно тогда все было. Основной костяк писательской организации составляли бывшие фронтовики. Хорошие они были люди. Честные, добрые, товарищеские и простые. Фронтовиком был и Николай Григорьевич. Ему не только повоевать довелось, но и отбухать немецкий плен в Норвегии. И вот обмолвился как-то Николай Григорьевич, что был недавно в местах своего заточения, упомянув город Киркенес.

При слове «Киркенес» вспомнилась мне служба моя в Северном пограничном округе, контрольно-пропускной пункт на границе с Норвегией, заброшенный храм Бориса и Глеба за спиной нашей казармы, а впереди чужие норвежские сопки. И где-то там, за ними, таинственный город Киркенес. Это же совсем рядом от места, где Николай Григорьевич нес тяжелую пытку. Довелось мне видеть и бьющееся о скалы море у норвежской границы. В командировке я был у моряков-пограничников. Море Баренцево, суровые берега. Тяжелое море. Оно действительно бьется и бьется о скалы. А скалы высокие, отвесные, угрюмые.

Я поделился своими воспоминаниями с Николаем Григорьевичем. В ответ он только улыбнулся своей вдумчивой улыбкой.

Определение «вдумчивость» пришло ко мне, когда смотрел на портрет Дворцова в мастерской художника Николая Петровича Иванова. Они дружили – два Николая – художник и писатель. И художник с любовью и глубоким проникновением вжился в образ писателя. Я был хорошо знаком с Ивановым. Часто бывал у него в мастерской. И когда мы беседовали, с портрета на нас смотрел мудрый, вдумчивый человек. Вдумчивость была во всем его облике. В глазах, погруженных в глубины души, в каждой морщинке лица, в крупной, слегка сутулой фигуре.

Таким и в реальности был Николай Григорьевич – крупный, спокойный, рассудительный, интеллигентный, вызывающий уважение. Таким он и остался в моей памяти.

Василий Нечунаев: "В наши суетные дни многие люди почти перестали читать, но теплится надежда, что население опомнится и вновь станет самым читающим народом. А ему без литературы нельзя. И думаю, придет время содержательной прозе Николая Дворцова".

Василий Нечунаев.

Первопроходец

В середине пятидесятых годов прошлого столетия на Алтае происходили эпохальные события – поднимали целинные и залежные земли. В то же время и на культурной ниве разворачивалась своя целина. Тогда у истоков создания региональной писательской организации и литературного альманаха «Алтай» стоял Николай Дворцов.

Судьба испытывала этого человека на прочность с ранних лет, когда приходилось одновременно и работать в полевой бригаде, и учиться в школе рабочей молодежи. Накануне войны Николай Дворцов окончил Саратовский педагогический институт и успел поучить школьников русскому языку и литературе, первые рассказы тоже уже нашли своего читателя в областной газете…

Мирные планы нарушила война. Сражаясь на передовой под Харьковом, Николай Григорьевич попал в плен. В своем автобиографичном романе «Море бьется о скалы», издававшемся в Москве и Сибири, он рассказывает о тяготах фашистского концлагеря на территории Норвегии, создании в нем подпольного комитета, где сам писатель был связным.

В Барнаул он приехал в 1947 году. Из-за недоверия к бывшим военнопленным приходилось переживать немало острых моментов, но он никогда не сдавался. Много занимался общественным трудом, где бы ни работал – в книжном издательстве или на радио, в редакциях газет или альманахе «Алтай» – никогда не оставлял литературного творчества. Его роман «Дороги в горах» о первоцелинниках, рассказы, в том числе и «Двое в палате», издавались много раз, передавались из рук в руки. Дворцов писал о том, что пережил, что прочувствовал, что знал до мельчайших деталей. Его писательская судьба сложилась счастливо – современники равнялись на его героев.

Как вспоминает дочь Николая Дворцова Татьяна Гущина, для ее отца литература была средством самовыражения, и на просьбы детей рассказать о себе он отвечал: «Вся моя жизнь – в моих книгах».

6 марта в краевой библиотеке в рамках фестиваля «Издано на Алтае» состоится презентация книги Татьяны Дворцовой-Гущиной об отце, его творчестве.

Надежда Гончарова.