Как министр земледелия колчаковского правительства связан с Барнаулом

Николай Иннокентьевич Петров, министр земледелия колчаковского правительства… Про него помнят в Омске, помнят в Новокузнецке. Организованно отметили 130-летие со дня рождения министра в обоих этих городах – написали статьи, провели выставки. Однако есть след этого человека и в истории Барнаула.

Но специалисты-историки о Петрове знали, конечно, и раньше. Иногда в материалах о нем даже проскальзывало слово «Барнаул», без лишних подробностей: «учился в Барнауле», «окончил барнаульское реальное училище». Получалось, будто факт это малозначительный – ну, учился в реальном, так юн ещё был, а вот «политически-экономически» наверняка сформировался в годы студенческие, в граде Санкт-Петербурге. Я была с этим категорически не согласна, и в год уже 140-летия со дня рождения министра таки решила доказать судьбоносное значение барнаульского периода в жизни Петрова. Сподвигло меня на сие то, что спустя десять лет в статьях о Петрове Барнаул или по-прежнему не упоминался, или упоминался все так же вскользь.

Кто-то из авторов высказал предположение, что был Иннокентий Ефимович Петров купцом — но в МК он значится крестьянином, ссыльным из с. Оёк Иркутской губернии (того самого, в котором жил декабрист Трубецкой!). А вот крёстными его сына стали не кто-нибудь, а золотопромышленник, купец 2-й гильдии, городской голова, Почетный гражданин Кузнецка Степан Егорович Попов и купеческая жена Наталья Никитична Медникова — между прочим, её муж был вторым городским головой Кузнецка! Ох, непрост был Иннокентий Петров! Пока в Оёке следов его не нашлось, но надеюсь, что земляки восстановят недостающее звено биографии министра. Надеюсь и на томичей — мне пока не удалось в ГАТО найти документы, но быть может, они все-таки сыщутся: первоначально, ещё до барнаульского реального, учился Николай Петров в томском Алексеевском. Увы, пока не доступны документы времен питерского студенчества Петрова — нужный архив переезжает…

Почему наш герой перевелся из томского в барнаульское реальное, пока неизвестно. Жил ли он здесь с матерью или квартировал у добрых людей? Интересный факт: вторая жена золотопромышленника Попова была воспитанницей барнаульского владельца шорной мастерской. Быть может, она поспособствовала мальчику-сироте в Барнауле? Увы, пока мы можем лишь строить предположения.

Но почему я назвала Колю Петрова сиротой? Ответ на этот и некоторые другие вопросы содержится в тоненькой папочке, хранящейся в Госархиве Алтайского края — личном деле ученика реального училища Н.И. Петрова. Документов в ней немного, но они совершенно замечательны.

«Удостоверение о моей бедности»

Первый документ в тонкой архивной папочке — это прошение кузнецкой мещанки Натальи Степановны Петровой на имя директора барнаульского реального училища. В нём она пишет следующее (стиль и орфография сохранены – СТ):

 «Имею честь покорнейше просить Ваше Высокородие поместить в число учениковъ IIIго класса ввереннага Вамъ Реальнаго училища моего сына Николая Иннокентиева Петрова, ученика второго класса Томскаго Алексеевскаго Реальнаго училища. Все его документы съ удостоверениемъ о переводе его в III класс будутъ пересланы Вамъ изъ Томскаго Реальнаго училища въ скоромъ времени, о чемъ мною подано ходатайство 8 сего июля.

Г. Кузнецкъ Томской губ.

Июля 8 дня 1898 г.

Кузнецкая мещанка Наталия Петрова».

Следующее по времени прошение, от 23 января 1899 года, на имя директора барнаульского реального подписано уже «кузнецкой мещанской вдовой Наталией Петровой»:

«Имею честь покорнейше просить Ваше Высокородие избавить моего сына, ученика III класса ввереннага Вамъ Реальнага училища Николая Иннокентиева Петрова отъ платы за учение въ течение второй половины н.уч. года. При семъ прилагаю удостоверение Кузнецкаго Городскаго Управления о моей бедности».

Сохранились подобные прошения и за другие годы. Причём, в 1902-м Наталья Степановна указывала в подписи не Кузнецк, а Барнаул — но сменила ль она тогда место жительства, пока неизвестно.

Какие ещё документы будущего министра есть в его личном деле?

Чиновничья нерасторопность ли тому виной, или награды реалисты получали в определённые сроки, но через полгода после поступления в барнаульское реальное Николаю Петрову пришла посылка. Об этом на письме директора томского реального, адресованном директору барнаульского, сделана собственноручная запись: «Похвальный листъ и книгу «Записки охотника» соч. Тургенева. Получилъ ученикъ III класса Николай Петровъ». Значит, хорошо учился будущий министр в томском училище (отчего же перевелся?).

В барнаульском реальном Николай тоже учился превосходно. Однако, из документа видно, что он обращался в томскую гимназию — копии прошения в деле нет, но из ответа директора учебного заведения от 30 января 1902-го понятно, что юноша интересовался условиями поступления в восьмой класс гимназии. Почему томской? Потому что в Барнауле мужская гимназия открылась лишь в 1912 году. Но отчего в финале обучения в реальном Николай Петров вновь задумался о переводе? Полагаю, ему нужен был аттестат. В то время выпускники реальных уже могли поступать в высшие учебные заведения. Но не на все факультеты.

В ответном письме из Томска сообщалось, что приёма в восьмой не будет «по неимению вакансий, а вообще для поступления въ VIII классъ или для получения аттестата зрелости должно держать экзаменъ по всемъ предметамъ гимназическаго курса».

И будущий министр выдержал испытания – в его личном деле сохранились и свидетельство, и аттестат. Какую информацию мы получаем из свидетельства? В нём сообщается, что «ученик дополнительного класса» барнаульского реального училища, «сын мещанина» - «обучался въ семъ классе с 16 августа 1902 года по 4 июня 1903 г. при отличномъ поведении и на окончательном испытании оказалъ (так в ориг. – СТ) успехи:

Въ Законе Божиемъ отличные (5)

русскомъ языке хорошие (4)

немецкомъ языке отличные (5)

математике, а именно:

арифметике хорошие (4)

алгебре отличные (5)

геометрии отличные (5)

тригонометрии отличные (5)

истории отличные (5)

естествоведении отличные (5)

физике отличные (5)

математической и физической географии отличные (5)

рисовании отличные (5)

проекционномъ черчении отличные (5)

Посему онъ, Петровъ на основании ст.90 уст. реальн. уч. можетъ поступить въ высшия специальныя училища, подвергаясь только поверочному испытанию, что свидетельствуется надлежащей подписью съ приложениемъ казенной печати.

Барнаул, 6 июня 1903 года».

Кстати, подпись под этим документом поставил инспектор Галанин. Реалисты звали его «лютая тигра», но зато при поступлении в высшие учебные заведения математику сдавали замечательно. Одно имя этого педагога для его коллег звучало как гарантия качества знаний абитуриентов.

Получил Николай Петров в 1903-м и аттестат, в котором говорилось, что он «кончилъ полный курсъ по основному отделению. На окончательномъ испытании онъ, Петровъ Николай оказал следующие успехи:

   Въ Законе Божиемъ отличные (5)

русскомъ языке отличные (5)

немецкомъ языке отличные (5)

французском языке отличные (5)

математике, а именно:

арифметике отличные (5)

алгебре отличные (5)

геометрии хорошие (4)

тригонометрии хорошие (4)

истории отличные (5)

естественной истории отличные (5)

физике отличные (5)

рисовании отличные (5)

черчении отличные (5)

При вступлении в гражданскую службу онъ пользуется правомъ, изложеннымъ в ст. 83 Св. Зак. т. III».

Что гласила оная статья Свода законов? «Получившие одобрительный аттестатъ объ окончании курса реальнаго училища, если по происхождению имеютъ право на вступление въ гражданскую службу, принимаются въ оную на общемъ съ воспитанниками средних учебныхъ заведений основании».

«Учитель, воспитай ученика!..»

А теперь я расскажу, на чем зиждется моя давняя уверенность в судьбоносности барнаульского периода в жизни Николая Петрова.

Полное или частичное воспроизведение материалов книги «Сложить мозаику судеб…», вышедшей в Барнауле в 2015-м, без согласия автора запрещено. Но я себе разрешаю опубликовать сей немалый по объему фрагмент. Из коего вы и поймете, сколь велико значение барнаульских пяти лет (всего-то!) в жизни будущего министра. Итак…

«В какой уж раз посетую: воспоминаний о тех временах сохранилось совсем немного. Тем более ценны те крупицы, что удалось найти. Причем, одно дело, когда пишутся подробные мемуары на склоне лет в конце двадцатого века, другое – когда в его начале ты вспоминаешь расстрелянного колчаковского министра. Одно это простое упоминание, на мой взгляд, говорит о мужестве Владимира Шемелева. В своей статье «Барнаул в 1905-1906 гг.» среди революционных интеллигентов того времени он называет «марксиста Л.И. Шумиловского»… В 2012 году опубликованы были мемуары Аполлона Николаевича Зубковича. В них есть глава, которая называется «В реальном училище в Барнауле».

Зубкович поступил в училище в 1900 году. Хотя, по его словам, большинство преподавателей «были сухие педанты», он на всю жизнь запомнил любимых педагогов – Евреинова, Верещагина, Шубкина, о. И. Горетовского и директора Рябинина. Немало строк в мемуарах посвящено Леониду Ивановичу Шумиловскому. Вот кем был он в глазах реалистов: «В 1904 году в жизнь нашей молодежи врывается новый фактор. В реальном училище начинается брожение учащихся… Мы начинаем знакомиться с жизнью социал-демократии, собираемся нелегально на квартирах местных социал-демократов, получаем первое знакомство с работами Плеханова, с книгой «Что делать?» в рукописях. Мы узнаем, что один из наших преподавателей – историк Шумиловский Леонид Иванович тоже социал-демократ; эта новость сообщалась тогда под большим секретом. В наших глазах он был герой. Его авторитет среди учащихся быстро начал расти. Большой честью каждый считал прогуляться с ним в переменку по коридору. В беседах с ним часто участвовала целая толпа ребят…»

 Обнаружила я и ещё одно свидетельство человека, знавшего Шумиловского. Писатель Глеб Пушкарёв в повести «Виденное. Пережитое. Воспоминания» рассказывает о зарождении революционного движения в среде учащейся молодежи города. Вот что он пишет: «…первые кружки начали работать среди учащихся. И это потому, что бывшие реалисты и гимназистки уезжали в Томск, сближались там с комитетом РСДРП, работали в кружках, вели пропагандистскую работу, а на лето, иногда и дольше, приезжали в родной город, связывались с реалистами, гимназистками, вовлекая их в революционную работу, в кружки, готовя из них, в свою очередь, себе смену на зимний период. В реальном училище постоянный кружок старшеклассников и гимназисток вел преподаватель истории Л.И. Шумиловский – социал-демократ, меньшевик, пользующийся среди учащихся авторитетом и любовью. Помимо кружковой работы он составлял списки для чтения реалистам и гимназистам, проводил в классах интересные беседы по истории, охотно встречался со старшеклассниками, помогая им разбираться в вопросах политэкономии, марксизма вообще. Старшеклассники в реальном училище под его руководством читали Чернышевского, Писарева, других… Ставился вопрос о создании в городе нелегального союза учащихся средних школ Сибири, но почему-то эта идея осуществлена не была».

Также Пушкарёв вспоминает, что и на квартире Л.И. Шумиловского систематически собирался кружок реалистов и гимназисток старших классов по изучению политической экономии, по истории революционного движения. Отмечает Пушкарев, что «Шумиловский, как меньшевик, старался избегать на занятиях кружка острых углов, сдерживал тех, которые, казалось ему, клонились в сторону большевиков». Именно поэтому, делает автор вывод, после октябрьских дней 1905-го часть реалистов отошла от него... «но часть крепко держалась возле него, — пишет Г. Пушкарев, — и эта часть позднее сыграла известную роль в период колчаковщины в Сибири. Так, ученик Шумиловского Н.И. Петров был министром сельского хозяйства при Колчаке, Н.К.Федосеев – секретарем административного совета Колчака».

Министром, но уже советского правительства, был другой ученик Шумиловского, Николай Болеславович Эйсмонт – сначала наркомом торговли СССР, с осени 1925-го одновременно замнаркома внутренней и внешней торговли СССР, позже наркомом снабжения РСФСР. Эйсмонт в своей автобиографии писал: «Зимой 1904-1905 гг. попал в марксистский кружок и близко сошелся с рядом старших товарищей. Большое влияние на дальнейшее развитие оказал учитель истории Шумиловский – соц.-демократ (впоследствии сильно поправевший и бывший министром у Колчака)».

 Весьма категоричный порой в своих оценках Адриан Митрофанович Топоров о Шумиловском был высокого мнения. В своих воспоминаниях он писал: «Выдающихся педагогов дореволюционный Барнаул дал немного. Первым из них надо назвать историка реального училища Леонида Ивановича Шумиловского. Помимо преподавания он занимался публицистикой, писал отличные статьи, выступал с лекциями, участвовал в литературных судах и диспутах. В разгар Гражданской войны он каким-то образом влип в правительство Колчака с портфелем министра труда и, конечно, бесславно кончил». Не соглашусь с выдающимся просветителем: «вляпавшийся во власть» Шумиловский и на посту министра труда служил тому, во что верил. Он сделал немало для облегчения участи трудящихся Сибири».

Из этого большого фрагмента книги становится ясно, почему я столь большое значение придаю барнаульскому периоду в жизни Николая Петрова. Шумиловский преподавал в реальном с перерывами, в начале – с 1900-го по 1905-й; Петров учился там с 1898-го по 1903-й. Вот так пересеклись судьбы учителя и ученика.

Кто ещё из педагогов провинциального реального училища мог бы похвастаться, что за несколько лет воспитал двух министров? С одним из них Леонид Иванович на групповых фотографиях колчаковского правительства стоит рядом. Но это пересечение случилось уже перед вечной разлукой...

 Харбин — Омск

Как мы уже знаем, высшее образование Николай Петров получил – в 1908-м он «окончилъ курсъ С.Петербургскаго Политехническаго Института по Экономическому отделению и удостоенъ звания кандидата экономическихъ наукъ». Кстати, во время учёбы, в октябре 1906-го, наш герой «явился къ исполнению воинской повинности при призыве 1906 года и зачисленъ въ ратники ополчения 2-го разряда, въ чемъ ему выдано свидетельство за №1645».

Дальнейшая его судьба – за короткой строкой документа:

«Приказомъ Переселенческаго Управления от 20 ноября 1908 года… определенъ, согласно прошению, на службу по ведомству Главнаго Управления Землеустройства и Земледелия, с причислениемъ къ Переселенческому Управлению».

«Предложениемъ переселенческаго Управления от 11 февраля 1909 года за №3100, откомандированъ, согласно его просьбы, въ г. Томск въ распоряжение Заведывающаго Томскимъ Переселенческимъ райономъ, за собственный счетъ и безъ содержания».

 «Отношениемъ Канцелярии Министерства Торговли и Промышленности отъ 2-го сентября 1909 года за №12888, допущенъ къ преподаванию политической экономии, статистики и общей географии въ Харбинскомъ Мужскомъ Коммерческомъ Училище».

 «Отношением той же канцелярии от 30 июня 1911 года за №10271, определенъ штатнымъ преподавателемъ законоведения и политической экономии Харбинскаго Мужского Коммерческаго Училища».

«Получил третное не въ зачетъ жалованье (то есть, премию – СТ) въ сумме 300 рублей изъ Харбинскаго Агентства Государственнаго Казначейства при Харбинскомъ Отделении Русско-Азиатскаго Банка/Отношение Канцелярии Министра Торговли и Промышленности отъ 8 августа 1913 года за №15727/».

 Почему в биографии Петрова случился вдруг Харбин? Не институтская кафедра, не европейское учебное заведение, а коммерческое училище в Китае? Один из ответов на этот вопрос нашелся в литературе, посвященной феномену русского Харбина: «С целью привлечения педагогических кадров учителя в Маньчжурии были причислены к категории служащих дороги и обладали рядом привилегий: обеспечивались квартирами, бесплатным отоплением и освещением, пользовались бесплатным проездом по КВЖД и российским железным дорогам».

Кроме того, училища, в которых трудился будущий министр, являлись весьма престижными учебными заведениями. Уровень преподавания в них был высок. Стоит отметить, что корпуса мужского и женского училищ располагались рядом и двадцать лет ими, двумя сразу, руководил Николай Викторович Борзов – выдающийся педагог, начальник Учебного отдела КВЖД, председатель Маньчжурского педагогического общества, организатор ежегодных летних учительских съездов КВЖД и Уссурийской дороги. И это далеко не все заслуги Борзова на ниве Просвещения.

Что послужило причиной возвращения Петрова из Харбина в Россию, пока не известно. Какие именно документы о нашем герое сохранились в омском архиве, неизвестно тоже – мне не удалось найти основанных на них публикаций. Зато удалось с помощью друзей-единомышленников обнаружить архивные материалы омского периода в Санкт-Петербурге. В фонде Главного управления землеустройства и земледелия РГИА хранятся такие документы:

«Формулярный список о службе штатнаго преподавателя Харбинскаго Мужского Коммерческага Училища Августейшаго Наследника Цесаревича и Великаго Князя Алексея Николаевича, Николая Иннокентьевича Петрова» и «Дело о назначении Николая Иннокентьевича Петрова на должность преподавателя специальных предметов Омского среднего сельскохозяйственного училища».

Что содержит дело о назначении? Обычную канцелярскую переписку. Подает прошение о переводе Петров… пишет директор одного учебного заведения, отвечает директор другого… пересылаются документы… И вдруг – совершенно замечательный документ, подписанное Борзовым конфиденциальное отношение от 2 июля 1915-го, посланное в Омск:

«Вследствие отношения от 18 июня сего года за номером 1212 имею честь сообщить что для перевода Петрова на службу вверенного Вашему превосходительству училища с моей стороны не встречается препятствий. Николай Иннокентьевич Петров за все время службы во вверенных мне Коммерческих Училищах с 1 сентября 1909 года ни в чем предосудительном замечен не был, к служебным обязанностям относился добросовестно и аккуратно. К преподаваемым им предметам он сумел возбудить интерес учащихся и поэтому последние по его предметам шли весьма успешно. Пользуясь любовью учащихся, Петров в то же время заслужил уважение своих товарищей по службе» (дано в современной орфографии – СТ). Такая характеристика, полученная от известного педагога, дорогого стоит.

Какую ещё информацию о Петрове мы можем получить из формулярных списков (ФС) разных лет? Преподавал он не только в мужском, но и в женском училище Харбина, имел не менее 12 недельных уроков. «Изъ мещанъ», «холостъ», имения ни родового, ни благоприобретенного не имел, в походах не участвовал, взысканий и наград не получал. Похоже, богатырским здоровьем Николай Иннокентьевич не отличался, ибо в графе об отпусках читаем: «Былъ въ отпуске по болезни съ 20 января по 20 мая 1913 года и съ 1 сентября по 1 ноября 1914 года. Изъ отпуска возвратился въ срокъ».

Высочайшим приказом по Гражданскому ведомству Петров был утвержден в чине коллежского асессора со старшинством, позднее представлен за выслугу лет к чину надворного советника со старшинством. Но из имеющихся документов нельзя понять, утвердили ли его в этом чине.

 Он был заложником

Итак, в 1915 году наш герой вернулся на службу в Министерство земледелия, был назначен заведующим статистическим отделом Акмолинского переселенческого района. Одновременно он преподавал в Омском среднем сельскохозяйственном училище. В 1918-м Петрова избирают доцентом Омского политехнического института по кафедре экономической географии и статистики; а уже в июне этого года он становится заведующим отделом земледелия и колонизации Западно-Сибирского комиссариата. 1 июля 1918 года Николай Петров - управляющий Министерством земледелия Временного Сибирского правительства, с 4 ноября  Временного Всероссийского правительства. В неполных 33 года (!), —18 ноября 1918-го он становится министром земледелия, членом колчаковского правительства.

Дальнейшие события истории Сибири исследованы и описаны многократно. Но некоторые интересные подробности судьбы Николая Петрова мы найдём — увы! — в его некрологе. Написан оный был Гинсом для «Русского обозрения»:

 «Русское обозрение» понесло тяжёлую утрату. 4 марта скончался видный сотрудникъ журнала Николай Иннокентьевичъ Петровъ. Покойному было 37 летъ. Онъ окончилъ экономическое отделение Петроградскаго Политехническаго Института и съ 1909 г. занимался педагогическою деятельностью, сначала въ Харбинскихъ коммерческихъ училищахъ, затемъ съ 1915 г. въ Омскомъ среднемъ сельско-хозяйственномъ училище и, наконецъ, по прочтении пробной лекции о мировомъ хозяйстве, былъ избранъ весною 1918 г доцентомъ Омскаго Политехническаго Института по кафедре экономической географии и статистики. Одновременно съ педагогическою работою Н.И. выполнялъ различныя статистическия изследования: съ февраля по сентябрь 1909 г. обследовалъ таежные поселки Томскаго переселенческаго района, съ февраля 1916 г. по декабрь 1918 г. заведывалъ статистическимъ отделомъ Омскаго переселенческаго отдела… Съ первыхъ дней переворота въ Омске онъ призванъ былъ въ члены правительства. Избрание его произошло по единодушному указанию ряда общественныхъ организаций и деятелей. И съ первыхъ же дней власти Ник. Иннок. началъ непривычную для себя борьбу. Онъ былъ въ молодости социалистомъ, какъ многие интеллигенты, интенсивно поддаваясь увлекательной силе идей, которыя звали къ служению народу. Но, — какъ учёный экономисть, Н.И. не могъ быть социалистомъ практикомъ. И первымъ актомъ его министерства было возстановление немногочисленныхъ частныхъ владений въ Сибири. Этотъ актъ вызвалъ ожесточенный походъ противъ его политики со стороны эсеровъ. Какъ сибирякъ, Н.И. Петровъ былъ убежденнымъ областникомъ. Избрание директории и учреждение сибирскаго правительства было пережито имъ съ глубокимъ волнениемъ и острою болью. Его выступления противъ директории были неожиданно резки, въ его раздражении уже проявлялась тогда болезненность. Зимою Петровъ почувствовал переутомление и доктора запретили ему чтение лекций. Появились первые предвестники прогрессирующей чахотки. Но уйти съ министерскаго поста было невозможно. Вместо лекций больную грудь надрывала тяжелая ответственная работа над земельнымъ вопросомъ. Вокругъ этого вопроса происходила жестокая борьба, и не Петрову съ его мягкимх характеромъ было по плечу выдержать эту борьбу. Но если его законопроекты вылились въ форму компромисса, то основная идея его работы осталась верной его демократическимъ стремлениямъ. Онъ былъ противникомъ земельной реставрации. Осенью 1919 г. Петровъ подалъ председателю совета министровъ докладную записку объ общемъ политическомъ положении. Она была проникнута честнымъ негодованиемъ противъ слабости власти и кончалась словами: «Если не можемъ быть властью, надо уйти».

Но уходить уже было нельзя. Врагъ приближался къ столице Сибири и министры были закрепощены. Имя его сохранитьъ летопись революции. Недаромъ адмиралъ Колчакъ, въ дни надвигавшейся катастрофы, предчувствуя падение Омска и питая надежды на успехъ Деникина, остановился, между прочимъ, на Н.И. Петрове, какъ на человеке, который лучше другихъ сможетъ передать Деникину духъ омской политики, и хотелъ командировать его вместе съ другими членами правительства въ Екатеринодаръ. Адмиралъ, который самъ горелъ, чувствовалъ огонь, пылавший въ душе Петрова.

Какъ страшный кошмаръ, пронеслось ужасное отступление, иркутская драма и бегство съ иностранцами. Если омские министры въ Иркутске, сидя въ гостинице «Модернъ», какъ въ осажденной крепости, пережили муки роковой ответственности решений и жестокаго безсилия, то Николай Иннокентьевичъ, арестованный повстанцами въ первый же день, находился все время подъ страхомъ убийства. Онъ былъ заложникомъ.

Предводитель возставшихъ Калашниковъ выпустилъ его на свой страхъ – вопреки настроениямъ политическаго центра. Американцы вывезли Петрова въ Харбинъ, где и застигла его неожиданная смерть».

Почему Гинс называет Петрова заложником? Все просто: если «пул» министров разместился в «Модерне», то наши земляки Николай Петров и Николай Федосеев находились за рекой, в Глазково. Подробности происходившего сообщил председатель Иркутского ВРК А. Ширямов: «Глазково отделено от города широкой и быстрой рекой; через него проходит железная дорога; кроме этого полка и чехов в предместье иных частей не было. Из членов Сибирского комитета в Глазково находился в это время Миронов; под его руководством к восстанию тотчас же примкнули железнодорожные рабочие. Успеху восстания способствовало то обстоятельство, что незадолго до него – 21 декабря – ледоходом сорвало понтонный мост, соединявший город с железной дорогой. Таким образом, части гарнизона, находившиеся в городе, не могли быть двинуты в Глазково против повстанцев». Повстанцы арестовали тогда Петрова, Федосеева и морского министра Смирнова.

Но почему «предводитель возставшихъ Калашниковъ» выпустил Петрова? Особым милосердием сей предводитель не отличался. Могу лишь предположить, что он был ранее – может, в питерском студенчестве - знаком с Петровым. Увы, после освобождения прожил Николай Петров недолго. В эмиграции он стал одним из соучредителей Юридического факультета в Харбине, читал курсы политэкономии и истории экономики, писал статьи для газеты «Русский голос» и журнала «Русское обозрение». Умер Николай Иннокентьевич 4 марта 1921 года в Харбине.

Он лишь на полгода пережил своего учителя.

 Некролог Петрова, написанный Гинсом, был известен некоторым ученым (но его публикаций я не встречала, лишь цитаты из оного – СТ). Мне удалось найти ещё один некролог. Он невелик по объёму, но подтверждает мою мысль: нельзя доверять субъективным характеристикам, которые даны были Петрову сто лет назад некоторыми политическими деятелями.

Вот этот документ («Известия Юридического факультета. Том первый». Харбин, Типография Китайской Восточной железной дороги, 1925):

«Памяти умерших.

Всего пять лет существует Юридический факультет в г. Харбине и понес уже тяжелые потери.

Н. И. ПЕТРОВ.

Николай Иннокентьевич Петров умер 4 марта 1921 г. в расцвете духовных сил, всего лишь 37 лет от роду, в преддверии большой научной работы. Покойный обладал научным темпераментом и отдавал свои силы излучению современных проблем мирового хозяйства и экономической политики. Хороший лектор, он собирал всегда большую аудиторию, а благодаря своей начитанности в новейшей экономической литературе, поддерживал неизменный интерес студенчества к предмету. Н. И. начал преподавание в высшей школе с 1917/18 учебн. года. Но политические события 1918-1919 гг. отвлекли его от научных работ, не дав ему удовлетворения и расшатав его слабое здоровье. Оказавшись в 1920 г. в Харбине, Н. И. вновь ушел в научную работу, но не надолго. Надломленный организм не выдержал, быстро развилась чахотка, и через год Н. И. не стало. Смерть Н. И Петрова является тяжелою утратою не только для факультета, но и для скудной силами сибирской общественности. Н. И. был убежденным сибиряком, защитником идеи так-назыв. «областничества» (децентрализации управления) и знатоком Сибири и ее своеобразных условий. Друзья и знакомые Н. И., потеряли в его лице человека редких душевных качеств».

Приложение.

Из архивных документов (дается в современной орфографии):

Отношение директора омского училища от 22 июня 1915 года:

«Препровождая при сем прошение штатного преподавателя политической экономии и законоведения Харбинского мужского коммерческого училища Николая Иннокентьевича Петрова имею честь покорнейше просить Департамент земледелия о назначении Петрова на должность преподавателя специальных предметов Омского среднего сельскохозяйственного училища и допустить его впредь до утверждения в должности к исполнению обязанностей преподавателя училища с 1 августа сего года, дабы он мог присутствовать на приемных экзаменах в училище, назначенных на 17 августа. Отзыв о неимении препятствий со стороны ректора Харбинского мужского коммерческого училища, а также копия формулярного списка о службе Петрова будет мною представлен в Департамент земледелия дополнительно».

Начальник 10 Отделения Департамента Земледелия отделения — в Департамент:

«10 Отделение Департамента Земледелия, препровождая при сем в Канцелярию оного

1.     Представление Директора Омского Среднего Сельскохозяйственного училища от 22 июня и 13 июля сего года… 2. Прошение штатного преподавателя политической экономии и законоведения Харбинского Мужского Коммерческого Училища Петрова о назначении его на должность преподавателя специальных предметов Омского Среднего Сельскохозяйственного Училища 3. Конфиденциальное отношение Директора Харбинского Мужского Коммерческого Училища от 2 июля сего года за номером 779 4. Формулярный список о службе Петрова просит Канцелярию сделать… распоряжение на предмет перемещения Петрова на службу в Омское Училище».

Подлинное прошение Петрова (от 15 июня 1915 года, Харбин):

 «Его Высокоблагородию г. Директору Омского Среднего Сельскохозяйственного Училища штатного преподавателя Харбинского Мужского Коммерческого Училища Н.И. Петрова прошение. Имею честь покорнейше просить ходатайства Вашего Высокородия о переводе меня на службу по ведомству Главного Управления Землеустройства и Земледелия с назначением штатным преподавателем сельскохозяйственной экономии ввереного Вам училища в Омске».

 Директор омского училища — в Департамент 13 июля 1915 года:

«Имею честь при сём препроводить в Департамент Земледелия в дополнение к моему представлению от 23 июня сего года за номером 1234 следующие документы Петрова: конфиденциальное отношение Директора Харбинских Коммерческих Училищ от 2 июля за номером 799 и формулярный список Петрова о службе в Харбинском Мужском Коммерческом Училище».

Формулярный список на 1 июля 1915 года. В оном содержатся:

Записка директора канцелярии Департамента Земледелия:

«На основании 22 параграфа высочайше утвержденного 26 мая 1904 года Положения о сельскохозяйственном образовании штатный преподаватель законоведения и политической экономии Харбинского Мужского Училища кандидат экономических наук коллежский асессор Николай Петров переводится на службу по ведомству Главного Управления Землеустройства и Земледелия преподавателем специальных предметов Омского Сельскохозяйственного Училища».

Справка за подписью начальника 10-го Отделения Департамента Земледелия в Канцелярию Департамента:

«10 Отделение Департамента Земледелия препровождает при сем в Канцелярию оного для зависящих распоряжений представление директора Омского среднего Сельскохозяйственного Училища 3 сентября сего года за №2136 о выдаче вновь назначенному преподавателю названного училища Петрову проездных денег от станции Харбин до г. Омска за 4821 версту 819 рублей 86 копеек. 28 сентября 1915 года».

Представление директора омского училища от 3 сентября 1915 года:

«Имею честь покорнейше просить Департамент Земледелия о выдаче преподавателю названного училища Петрову проездных денег от станции Харбин до г. Омска за 4821 версту в полуторном размере, считая 11,1/4 коп. с версты – 519 рублей 86 коп. и пособие в сумме 300 рублей, а всего 819 рублей 86 копеек. Проездные исчислены по следующему маршруту: от станции Харбин КВЖД до Манчжурии – 876 верст, от Манчжурии до Иннокентьевской – 1431 версты, от Иннокентьевской до Новониколаевска – 1708 верст, от Новониколаевска до Омска – 587 верст. Расчет произведен по «Официальному указателю железнодорожных, пароходных и пассажирских сообщений», изданному Министерством Путей Сообщения 18 апреля 11915 года».

 Справка от 28 октября 1915 года:

 «Департамент Земледелия имеет честь спрашивать разрешения Вашего Превосходительства на выдачу назначенному с 12 августа 1915 года на должность преподавателя Омского Среднего Сельскохозяйственного Училища коллежскому асессору Николаю Петрову прогонных денег на три лошади на проезд от Харбина до Омска через станции Манчжурия, Иннокентьевская, Новониколаевская за 4602 версты 345 рублей 15 копеек с возмещением сего расхода на кредит, ассигнованный по 3 параграфу ст.11 Департамента Земледелия «Путевое довольствие»»

 Справка начальника Отделения Департамента Земледелия - в Канцелярию, 11 марта 1916 года:

 «Справка. 10 Отделение Департамента Земледелия уведомляет Канцелярию Департамента для сведения, что по ходатайству Главноуполномоченного по закупке хлеба для армии от 18 февраля за №28997 Министерством Земледелия разрешено откомандировать в его распоряжение преподавателя Омского Среднего Сельскохозяйственного Училища Н.И. Петрова с сохранением за ним основного оклада по должности преподавателя 1500 рублей в год».

Автор благодарит за помощь в поиске Ивану Киндлову (Чехия) и Татьяну Богданову (Санкт-Петербург).