О точках соприкосновения с Василием Макаровичем, о личном постижении его творчества рассказали известные барнаульцы и гости фестиваля

Приходим мы к Шукшину по-разному – в разном возрасте, с разных жизненных позиций, с разным весом житейского опыта, и оцениваем мы его с точки зрения своих, собственных воззрений на мир. Но то, что приходим, определенно. В этом кроется его тайна, загадка.

С невероятной любовью к человеку

Галина Зорина, актриса Алтайского краевого театра драмы:

- Впервые я открыла для себя Шукшина еще во время учебы в театральном училище. Там мы ставили его рассказы. Был это 1977 год – время, когда творчество Василия Макаровича становилось поводом для жарких споров, полемик. Одни его принимали всей душой, другие же наотрез отвергали, называли деревенщиком, не понимали – зачем привносить в литературу сельский опыт. Мы же, студенты, полюбили его сразу. Он буквально сразил своей искренностью, внутренней болью, каким-то изломом и вместе с тем невероятной любовью к человеку. И вот эта любовь, перемешанная с болью, казались сочетанием странным, непривычным, удивительным. Мне кажется, на это способен человек с огромным сердцем, трепетной душой. Могу представить, как жилось ему в нашем мире.

На протяжении своей жизни я не раз обращалась к творчеству Шукшина – цитировала его со сцены, участвовала в постановках нашего театра «Сила сердечная, боль заповедная», «До третьих петухов», «Верую!», в музыкально-драматической сюите «Мастер», пересматривала шукшинские фильмы, перечитывала его рассказы. Но навсегда запомню свои первые впечатления от его кинолент «Печки-лавочки», «Калина красная» – это то кино, после которого становишься совершенно другим человеком. Еще в его произведениях меня всегда поражало то, что даже в небольшом рассказе, посвященном пусть даже самому невзрачному эпизоду деревенской жизни, видишь себя, считываешь свои мысли, проецируешь происходящее на себя. По-моему, это свойство настоящего мастерства.

Великий актер

Вера Уразова, режиссер:

- С произведениями Шукшина я столкнулась лет в двенадцать. Тогда у меня в руках впервые оказалась книга «Штрихи к портрету», которую я взяла почитать в сельской библиотеке. До этого о Шукшине я ничего не слышала – нам было положено знать лишь Толстого, Пушкина, Лермонтова. Что я поняла в этих рассказах, будучи подростком, сказать мне трудно. Но помню точно – они мне понравились. Скорее, я тогда уловила атмосферу – ведь сама я была сельской жительницей, а потому все описанные Шукшиным типажи, характеры были узнаваемы, близки, понятны. Думаю, из-за отсутствия опыта я понимала в текстах далеко не все. Но вот обаяние Шукшина уловила, это точно. Потом был фильм «Калина красная», шукшинские рассказы. Но, пожалуй, самое сильное впечатление от Шукшина я испытала, прочитав его рассказ «Сапожки». Он меня буквально потряс. Потом, став старше, я его не раз перечитывала, и этот сюжет открывался мне еще глубже и шире. Но вот умение Шукшина раскрыть человека с невероятных сторон, показать его так тонко, с таким вниманием к деталям, я оценила сразу. Подобное впечатление произвел на меня еще один рассказ, совершенно не похожий на предыдущий, – «Жена мужа в Париж провожала». Эти две истории душу мою перевернули. Но я как режиссер хотела бы выделить не только Шукшина-кинематографиста, но еще и Шукшина-актера. Да, он великий артист! Здесь тоже его талант раскрылся, жаль только, что его самого не хватило на то, чтобы объять необъятное. Но даже за такую короткую жизнь он успел создать свой язык в киноискусстве.

Бессознательная духовность

Фарида Габдраупова, поэтесса, педагог:

- Шукшин ассоциируется с моим отцом – вероятно потому, что впервые именно от него я услышала о Василии Макаровиче. К тому же они были представителями одного поколения, а такие люди всегда чем-то похожи. О Шукшине отец рассказывал как о человеке талантливом, интересном, от народа. Потом и меня сразу поразила его искренность и простота. И еще мне очень нравится он на экране, выражение его лица – какое-то пронзительное, ясное. Что касается его прозы, то больше всего я люблю два его рассказа – «Сураз» и «Мастер». Причем в «Мастере» он описал то самое понятие (я его называю бессознательной духовностью), которое мне очень близко. Это когда ты делаешь что-то для других не потому, что это хорошо или правильно, а потому, что по-другому ты не можешь – таково естественное желание твоей души. Довольно плотно к творчеству Шукшина я приблизилась во время Шукшинского кинофестиваля – тогда я имела отношение к кино (вела в Барнауле киноклуб, сотрудничала с кинопрокатом). И вот в первые годы фестиваля, когда он был еще зрительским, я входила в состав жюри. Помню, как по ночам мы подсчитывали зрительские анкеты, потом все эти бумажки я долго хранила, думала – вдруг кто-то будет проверять эти результаты. А у нас все было по-честному.

Русский характер

Елена Кожевникова, театровед:

- Я училась в Барнаульском педагогическом институте вместе с Виктором Горном, который был влюблен в Шукшина, читал его везде, везде цитировал. Это потом он стал известным шукшиноведом, но тогда творчество Шукшина находилось в стороне от научных изысканий, по нему еще нельзя было писать диссертации, говорить о его самобытности. Но потом, к счастью, признание к Шукшину пришло, его творчество стало для многих открытием. Люди стали массово им интересоваться. Погружаться в его сложную прозу, которая вовсе не деревенская, как считали многие, а философская, про нас. В ней отражена вся маета русского человека, особенности его характера. Когда вроде бы все хорошо, а на душе – тоска какая-то, неудовлетворенность. Среди шукшинских рассказов есть у меня два особенно любимых: «Миль пардон, мадам!» и «Сапожки» – тексты удивительной глубины, невероятного понимания природы русского человека. Что касается театральных постановок, то я практически не вспомню удачного режиссерского прочтения Шукшина. Перенося его на сцену, режиссеры почему-то начинают демонстрировать декоративность деревенской жизни – в их постановках обязательно поют, говорят неестественным голосом, изображают крестьян. Но ведь дело-то не в этом. Дело в том самом русском характере, который показать без бутафории, без деревенского антуража – настоящее испытание для режиссеров. И, увы, не все его выдерживают.

Шукшинское кино – это литература

Павел Басинский – писатель, литературовед, лауреат Государственной премии РФ в области литературы, гость Шукшинских дней на Алтае:

- На открытии Шукшинского кинофестиваля я осознал, что в России, да что там – в мире, нет такого фестиваля, где по красной дорожке вместе с кинематографистами шагало бы такое количество писателей. И этим, конечно же, мы обязаны Василию Макаровичу, который удивительным образом соединил три такие похожие, но вместе с тем такие разные виды искусства. В одном лице он выступил как писатель, режиссер, актер. В таком порядке я перечисляю не случайно – ведь и сам Шукшин говорил, что самое важное для него все-таки литература. Хотя и тут Василий Макарович уникален тем, что он равновелик в этих трех видах искусства. Как о Пушкине сложно сказать кто он больше – прозаик или поэт, так и о Шукшине невозможно ограничиться какой-то одной его ипостасью. И еще я заметил, что даже кино его – это самая что ни есть литература. К примеру, пересматривая «Калину красную», я ее словно перечитываю, открывая новые грани, новые оттенки смыслов. И прежде чем кто-то снова посмотрит фильмы Шукшина, я хочу сказать: «Хорошего прочтения!» вместо «Хорошего просмотра!».