Мастер приехал в Барнаул как председатель жюри III Всероссийского фестиваля театров кукол «Зазеркалье». Режиссёр кукольного театра, педагог и драматург встретился со зрителями и участниками фестиваля и рассказал о создании спектаклей Государственного академического центрального театра кукол им. С.В. Образцова, работе с актёрами и источниках своего вдохновения.
Человек радостный
Общение с таким человеком дорогого стоит. Невероятный рассказчик и очень позитивный и светлый человек. На открытии фестиваля «Зазеркалье» он сказал, что у «барнаульцев солнце в глазах отражается». А когда в день творческой встречи город засыпало снегом и сковало ледяным дождём, с восторгом высказался о погоде:
— Какой сегодня снег чудесный, просто сказка! Вот как я приехал с ощущением, словно я дома, так это и продолжается. Утром встал и пошёл по снегу, нарисовал несколько сердец, сфотографировал всю эту снежную и ледяную красоту, записал этот хруст ледяной, отправил разным людям. Все счастливы!
Встреча с режиссёром прошла в рамках творческой лаборатории «Шукшин и театр кукол: новые грани», поддержанной грантом губернатора Алтайского края.
Студенческий замысел
Одним из громких событий фестиваля стал показ спектакля Государственного академического центрального театра кукол им. С.В. Образцова, созданного Борисом Константиновым, — «Жена мужа в Париж провожала». О том, как создавался спектакль, режиссёр поделился с участниками встречи.
— Спектакль родился из студенческого этюда. Я тогда учился на втором курсе Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства (РГИСИ) по специальности «режиссура театра кукол» — курс Н.П. Наумова. Для зачёта нужно было выбрать прозу и сделать эскиз. Не скажу, что я специально выбрал этот рассказ Шукшина или был увлечён его творчеством. Нет. Всё вышло случайно. Может быть, книга была в общаге у кого-то, я прочёл рассказ, он меня немножечко обжёг, и я сочинил эту историю. А в Санкт-Петербург я приехал из Улан-Уде, где работал монтировщиком сцены в театре «Ульгер». И вот представьте, серый зимний Питер, снега нет. А для меня, сибиряка (режиссёр родом из Иркутской области. — Прим. ред.), зима без снега — это неправильная зима. Как сказал бы Шукшин: «Не по-людски это!» И вот иду я под дождём и на помойке увидел… белую газовую плиту. Это был остов с дырками от конфорок газовых. И я подумал, что из неё должен пойти газ, которым отравился герой рассказа Колька Паратов. Я купил сухое горючее и вынес эту плиту на сцену класса, где проходил зачёт. В качестве декораций мы тогда трубы металлические подвесили, выкрасили их в белый цвет, а ножки у плиты раскрасили штрихами, словно это берёзы. Вот так найденная на помойке печь стала инструментом убийства героя рассказа.
Первым Колькой Паратовым был мой друг Женя Ибрагимов — выходил на сцену с балалайкой и в тюбетейке, которую никогда не снимал. Он сначала отказывался, мол, какой из меня Колька, я черкес-мусульманин, в тюбетейке. К тому же непьющий. И вот, чтобы не сказали, что Колька отравился, потому что напился, Ибрагим на словах: «Не обрадуетесь, гады!», выливает водку, которую ему чёрт предлагает, не пьёт. Наша однокурсница Анна сыграла в том эскизе маму, она стояла возле крашеной трубы и пела что-то грустное о том, что плохо дитя оставлять без отца. Название спектакля родилось из сцены, когда Женька в роли Кольки сидел и играл на своей балалайке наигрыш к это песне. Я тогда слов этой песни не знал, была только мелодия.
Кстати, когда пришло время, чтобы огонь погас, и газ начал отравлять воздух. Женька стал его задувать, а это горючее специально так задумано, чтобы не гаснуть при порывах ветра. И вот он дует, а пламя всё ярче! Ибрагим начинает ругаться по-черкесски, заклиная это пламя! Оно не гаснет, обжигает ему усы, зрители уже веселятся: когда же он умрёт! Но, знаете, своими эмоциями, своим злым шёпотом пламени, он физическим действием достиг этой правды — что герой умирает. Мы получили зачёт, а спустя годы в театре Образцова этот этюд превратился в спектакль.
Мы негласно договорились с театром, что я буду ставить то, что мне хочется, а не то, что нужно театру сегодня. На тот момент тема маленького человека в большом городе стояла для меня остро. Я тоже пристраивался к Москве. Много мне было «шершаво», многое не нравилось. Театр такой большой, огромный, пугающий, тяжёлый. Актёры играют сильно. Ты им говоришь, не играйте, пожалуйста. Они на тебя смотрят и не понимают, что значит не играть. А я-то другое имел в виду. Играть не надо, поживи немножко!
Об исполнителе роли Кольки
Кстати, у спектакля достаточно драматичная и даже отчасти мистическая история. С несколькими исполнителями главной роли случилась трагедия — кто-то умер, кто-то покалечился, кто-то уехал из страны. Стоял вопрос даже о закрытии спектакля, но потом на роль Кольки пришёл Александр Кузьмин — когда-то он работал в Алтайском театре кукол «Сказка». И первый гастрольный выезд этого спектакля случился на малую родину Александра, в Барнаул. По словам режиссёра, это хороший знак!
— Изначально мы предложили роль Кольки Саше. Но он наши задумки с художником-постановщиком Светой Рыбиной не принял и отказался. И для меня как режиссёра это нормально, здорово, когда актёр честен. Ему наше видение не зашло, хотелось полей и простора. Мы взяли другого актёра — Женю Шавкунова. Он поиграл эту роль и ушёл от нас в Театр Наций, где ставили дебютный кукольный спектакль «Ходжа Насреддин». Потом у нас случилась беда — умер исполнитель роли чёрта Лёша Соколов. Он служил в морфлоте и был такой морячок. Он такой мехабас был по виду, а душа добрейшая, израненная внутри. Ему очень хотелось сыграть Кольку, он мне даже показывал своё видение этой роли. Но поиграл он роль совсем немного, его Колька был невероятным — синеглазым таким, коренастым. Во время репетиции спектакля «Питер Пен» они вдвоём с артистом нашего театра Сашей Захарьевым водили куклу капитана Крюка. А она была громоздкая, тяжёлая. Саше с Лёшей всё не удавалось синхронизироваться, чтобы ею управлять. В какой-то момент Лёха потянул, и кукла придавила Сашу, тот послал коллегу матом. Я тогда их разнял и сказал, что для меня такая репетиция хуже всего, и надо сейчас остановиться и продолжить завтра. Разошлись, а Лёха взял ночью и умер. Прихожу в театр, все рыдают, а громче всех Саша, мол, я его послал, и он умер с таким напутствием. Утешал я артиста как мог, ведь все видели, что они сидели с Алексеем в зале и разговаривали уже спокойно, без злобы. Все эти жизненные перипетии, как мне кажется, вполне у духе Шукшина, где всё не прикрыто, все наголо.
Про газовые трубы
Частью декорации спектакля являются газовые трубы. Этот газопровод изображает и железную дорогу, и инструмент судьбы.
— Придумала идею с вентилями и трубами художник Светлана Рыбина (она также является членом жюри фестиваля «Зазеркалье». — Прим. ред.) Сначала она отказалась — не хотела делать историю про смерть. Я ей пообещал, что это будет сказка про жизнь. Кстати, эти трубы газовые вызвали гнев некоторых зрителей, они написали на нас жалобу, мол, до чего дошёл Театр кукол имени Образцова, нормальные декорации не может сделать! Какие-то трубы у них на сцене! Такая же история у нас была с «Аленьким цветочком». У нас как такового традиционного цветка в спектакле нет. Цветок — это душа и сердце Чудовища! Так мамы написали гневное письмо: неужели у театра Образцова нет цехов и они не могут сделать нормальный аленький цветочек! У нас метафора, а зрителям цветок подавай!
Сказка ложь, да в ней намёк!
По словам Бориса Константинова, сначала финал спектакля хотели изменить и оставить Кольку в живых. Но потом решили сделать всё как у автора.
— Себе я оправдал это тем, что сказка — ложь, да мне намёк, добрым молодцам урок. Лучше пусть зритель посмотрит со стороны, как другие умирают, чтобы самим этого не делать. Ведь сказка в принципе для этого и придумана, чтобы пережить страхи. Сказка всегда была оберегом, чтобы не лезли, куда не следует! Поэтому и здесь тоже я подумал, что придёт какой-нибудь мужичок, который задумал в своей голове такую страшную мысль, и пусть увидит это со стороны!
Я всем молодым актёрам даю поиграть Шукшина, чтобы они взрослели. И знаете, что они делают? Они включают фильмы старые, музыку старую, слушают, как разговаривали люди того времени. Погружение во всё это очень важно. Ведь мы со спектаклем в одну лодку садимся и вместе в поход отправляемся. И вот это для них какая-то школа, для них это какой-то возврат во времена родителей своих, бабушек, дедушек. В этот момент для меня происходит воспитание артиста!
Про меру и Цыганова
— Многие артисты, когда начинают играть Шукшина, считают, что чем громче, тем лучше. Я их ругаю, сдерживаю. Считаю, что мера должна быть, учтивость какая-то. Лучше, как прививочку, тоньше, ведь театр кукол, он про тонкие вещи. Когда я пришёл в наш театр, всё было громко, все кричали! Не знаю, может, зал слишком большой, а микрофонов ещё не было. А когда кричат, нет беседы со зрителем по душам. Вот пришёл в спектакль «Я — Сергей Образцов» Женя Цыганов, он не громкий! И все ребята сразу стали прислушиваться к нему, смотреть, как он работает. Все за ним тянутся. И для меня это дорого. Женя — внучатый племянник Образцова, для роли он перелопатил тонну материала, чтобы выстроить свою роль! Да, кто-то скажет, что кукольный театр в этом спектакле ушёл на второй план, но Женя — он как планета, и всё выстраивается вокруг него!
Про Тарантино в спектаклях
— Говоря о театре, я часто применяю такое имя, как Тарантино. Мы когда в Иркутском театре ставили «Утиную охоту», я на первой репетиции сразу ставил тарантиновскую внутреннюю тему фильма. А Тарантино — это всегда ну как бы детектив, это всегда такая ну как бы очень плотная структура музыкальная. И она ребят собирает и сбивает изначально точку сборки роли. Зилов в нашем спектакле этакий плохой-хороший человек, который, несмотря на окружение родных и друзей, оказывается в одиночестве. Его любят все, а он не может любить никого. В нашей постановке Зилов существует за пределами обычной жизни и обычных людей. Визуализировали этот контраст мы с помощью приёмов театра кукол — в снах Зилова, где реальное существует в живом плане, а воспоминания главного героя — в куклах. Самое забавное, что консультировала нас создатель и смотритель музея Вампилова, которая на встрече с актёрами заявила, что никогда не позволит, чтобы Зилов бегал по сцене в трусах. А мы сидим и молчим, ведь у нас актёр в роли Зилова бегает по сцене в семейных трусах с утятами!
В Рязани мы ставили Чингиза Айтматова «Пегий пес, бегущий краем моря», тогда как раз вышел фильм Тарантино «Однажды в Голливуде», и вот в таком стиле и темпоритме мы сделали спектакль. На худсовете заслуженные актёры старшего поколения нам сказали, что они не поняли нашу идею, что получился «какой-то Тарантино». И вот тут весь актёрский состав возрадовался — получилось!
Да, возможно, это такая погоня за хулиганством, чтобы в патетику не впасть, потому что в рок-н-ролле есть ритм, есть какая-то сила неподдельная. И когда ты грустные истории берёшь, чтобы в это в нытье не уйти, посредством музыки выискиваешь маленькие крупицы смешного или неловкого какого-то и делаешь!
О планах
— Хочу попробовать Пушкина сделать, «Руслана и Людмилу» на большой сцене, потому что у нас беда, спектакли негде хранить. Приходят пожарные и штрафуют. И мы списываем просто хорошие спектакли. Но сейчас у нас есть возможность отдать спектакль вместе с куклами, а раньше приходилось или уничтожать, или в музей отдавать, но там тоже уже всё забито под завязку!
Есть идея сделать «Сказку о царе Салтане» на узбекском языке. Даже уже придумал, что герои будут сидеть на узбекских коврах, а море будут изображать недоделанные ковры, с нитями, распущенными внизу! За то, что я всё время лезу на поле художников, меня многие художники-постановщики не любят!
Об актёрских постановках
— У меня многие артисты ставят свои спектакли, приходят с идеями, и я помогаю их реализовывать. Чтобы ребята не загрустили, хочется им помочь, чтобы у них у каждого было маленькое высказывание творческое. И это здорово, когда люди приходят в театр не по нужде, а сами начинают этюды приносить. Так мы учимся и ищем. Мы и для пожилых артистов делаем такие сольные монопостановки, чтобы не отправлять на пенсию из-за того, что они уже не могут выдерживать длинный спектакль, управляя тяжёлой куклой. И все довольны: я могу взять молодого артиста, а заслуженный человек раз в месяц играет интересный спектакль, сделанный для него!
Об удовольствии от работы
— Мне кажется, это самое счастье, когда в театре есть любимые спектакли. Самое страшное для меня — играть по нужде, когда надо. И как здорово, когда ты идёшь и знаешь, что у тебя сегодня вечером будет спектакль и ты сам кайфанёшь, даст Бог, и другие тоже кайфанут, получат удовольствие. Не должен быть тяжёлым наш вид искусства. Он должен быть каким-то лёгким, дурашливым, немножко по-детски наивным, может быть, и в то же время очень глубоким!
Справка «Вечернего Барнаула»
Борис Анатольевич Константинов с 2013 года — главный режиссёр Государственного академического центрального театра кукол им. С.В. Образцова, неоднократный лауреат Российской национальной театральной премии «Золотая маска» и Высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит». Член жюри театральной премии «Золотая маска», участник комитета Международного союза кукольников UNIMA. Один из создателей театра-студии Karlsson Haus в Санкт-Петербурге.
