Девять дней и восемь ночей провёл в пустыне Сахара экс-капитан сборной России по футболу Алексей Смертин, ныне руководитель Департамента устойчивого развития и социальной ответственности РФС. Он занял 118‑е место из 980 в ультрамарафоне Marathon des Sables в Марокко. Алексей пробежал за шесть этапов дистанцию 252 километра через пустыню Сахара с результатом 33 часа 47 минут 10 секунд.
Бег без сна
— Домой я вернулся во вторник (15 апреля. — Прим. авт.). Сама гонка закончилась в субботу, но оттуда непросто добираться, — рассказывает Алексей Смертин. — После финиша ещё прошла церемония награждения. Изначально кое-где сообщали, что я стал третьим в своей категории и вошёл в сотню общего зачёта. Но в итоге четвёртый и 118-й соответственно. За четвёртое место ничего не вручали, но самое главное, я получил внутреннюю радость и гордость от того, что преодолел это испытание. Это останется со мной.
— Успели выспаться после гонки?
— Да. Сон оказался самой большой проблемой. Пока там не окажешься, не узнаешь, где «выстрелит». Я беспокоился о жаре, но нам повезло. Во-первых, старт провели на две недели раньше, чем обычно, и нам повезло, за все дни не было 50-градусной жары, 40 с небольшим только. Во-вторых, Патрик Бауэр, который организовал всё это, пару лет назад продал проект другим французам. И они дают старт не в 9:00, как раньше, а в 6:30 — 7:00. И если не идёшь пешком, а бежишь, то в бивуаке оказываешься до обеда, когда ещё не так печёт. Только этап на 82 километра был долгим, у меня ушло 12 часов 20 минут, но и тут повезло с погодой, было пасмурно. Так что самой большой проблемой оказалась не жара и не мозоли, с которыми нас научили справляться, а сон. Я не ходил в походы, не ночевал в спальных мешках, и для меня это оказалось мучением. Я на спине не сплю, только на боку, а тут в него впивались камни и песок. Исключением стала только ночь после 82 километров, так ухайдокался, что можно было к стенке прислонить — заснул бы. А остальные были бессонными, это хорошая проверка организма, и понял, что даже не выспавшись и не восстановившись, можно бежать.
— Как выглядит быт во время марафона?
— Организаторы ставят бивуаки. За всё время мы сменили три лагеря. У меня была палатка № 18, на восемь человек, все из России. Сразу определили места, кто где спит. Первый этап был своеобразной петлёй, кругом на 30 километров, вернулись в тот же лагерь. Второй день — тоже петля, но уже другим маршрутом. Затем линейный маршрут, после него уже новый бивуак — но по такому же принципу, что и предыдущие. Пейзаж новый, палатка та же. Быт тяжёлый, я мечтал о стуле и столе, чтобы сесть, поставить кружку и тарелку. Палатка низкая, в ней ты либо лежишь, либо полулёжа на пятой точке, которая через две минуты затекает.
— Чем питались?
— Сухпаёк. С этим всё нормально, если не считать того, что всё с песком. Кто уже такое бегал, предупреждали, чтобы воспринимали это как данность. Песок везде — в одежде, в еде, воде, на зубах. Вообще, там все свои вещи несёшь с собой, всё, что взял на неделю, в том числе и еду, даже если возвращаешься в тот же бивуак. Организаторы проверяют, чтобы ничего не оставил. В рюкзаке большой вес занимала еда — распределил завтрак, обед и ужин на семь дней. Естественно, спальник, ещё лёгкий пуховик — не только надевал его в бивуаке вечером, он мне заменял подушку. Вообще, организаторы дают список — какие-то вещи обязательны и без них на старт не допустят, другие можешь не брать, но получишь штраф. Например, за отсутствие ножика плюс два часа к итоговому времени, зеркальца — час. Булавки необходимы — если рюкзак порвётся, ими можно скрепить. Общий вес на старте больше 10 килограммов. Плюс впереди ёмкости по 0,75 с водой. Первые три дня было тяжело, спина, плечи болели. Потом уже легче стало.
А на рюкзаке обязательная кнопка GPS — она нужна, чтобы можно было отследить трек и не получилось, как с Проспери (Мауро Проспери — итальянский участник марафона-1994, сбился с маршрута и десять дней скитался по пустыне. — Прим. ред.). Если стало плохо, нажимаешь её, помощь придёт.
— Ещё, говорят, специально для марафона вы подстриглись.
— Да. Понимал, что с длинными волосами без шампуня будет сложно, а если мыть, сколько воды уйдёт. С короткой стрижкой удобнее. А сейчас мне даже нравится.
— У вас уже был период, когда коротко стриглись.
— Да, ещё когда в «Челси» играл. Сейчас, наверное, какое-то время тоже так буду ходить.
— Вы сказали, что научились справляться с мозолями. Дайте лайфхак.
— На самом деле там просто врачей на всех не хватало, поэтому дали шприцы, показали, как прокалывать, промывать, заклеивать. Наутро, конечно, больно, но бежать можно. Хотя у меня мозоли были только на пальцах, а у кого-то на пятках, подошвах. Это хуже.
— Много обуви ушло?
— Одна пара выдержала. Я фанат Nike, бегаю в этих кроссовках. Но тут порекомендовали Hoka, попробовал и не пожалел.
Работа с головой
— Что за люди бегают по Сахаре?
— Для допуска нужна медсправка и кардиограмма. Причём я её делал под нагрузкой, чтобы проверить, что всё точно в порядке. Случайных людей там нет. Вот у нас был парень в палатке, из семи самых высоких вершин мира пять уже прошёл. И для него все бытовые условия роли не играли. Ночью храпел, как не в себя, а я лежал и его слушал. Иногда выходил смотреть на небо, яркое, звёздное. Оно похоже на алтайское, но ещё более чёткое, будто очки надел. В Москве такого нет. Вообще, на марафоне взаимовыручка на высоком уровне. Например, в плане еды, всегда поделятся, если у кого-то что-то лишнее. А во время одного из этапов я распорол руку о камень. Кто думает, что в Сахаре один песок — заблуждается. Там и песок не такой, как у нас, а красный, зыбучий, как пыль. Я в Кытманово бегал, там что-то похожее, только тут слой такой «пудры» сантиметров 10-15. А ещё высохшие русла рек, камни. Вот на такой и напоролся, начал падать, правой коленкой на камень, слава богу, плоский, а левой об остриё. Сзади голландец бежал, я попросил у него туалетную бумагу. Он остановился, продезинфицировал руку, дал бумагу, я ей руку зажал и дальше побежал. Потом уже в бивуаке зашили.
— Самый тяжёлый момент за эту неделю?
— Однозначно второй этап. Его «слил» даже не из-за мозолей, хотя было очень больно, а голова, мозг застопорили меня. Опыта таких стартов у меня нет, и голова не дала пробежать, часть дистанции прошёл пешком. Потом поработал с головой, понял, что так нельзя, и на третьем этапе уже бежал.
— Мысли, что не добежите, сойдёте, посещали?
— Я уже на другом уровне восприятия, такие мысли не то что отметаю, обдумываю, они даже не появляются. Уже давно для меня усталость при подготовке к марафону — это нормально. Но тут я вышел на следующем уровне, когда истощение — это нормально. У боли есть граница, у страдания — нет. Мураками, который тоже бегает марафоны, сказал: «Боль неизбежна, а страдания — выбор каждого».
— Как связь с домом держали?
— Некоторые участники брали телефоны, кое-где была связь. Я не стал его брать, но там была возможность записывать видеообращения, которые потом отправляли по электронным адресам, которые указал. Каждый вечер это делал, маме о моих делах докладывала жена, брат. Одно записал специально для неё, чтобы она меня увидела.
— Мама, насколько знаю, была не особо рада вашей поездке в Сахару.
— Да. Совпало так, что за пару месяцев до марафона она была в Москве, увидела фильм о Сахаре, там как раз говорили про марафон. Она ещё сказала, мол, надеюсь, туда ты хотя бы не собираешься. Я промолчал, а потом в Барнауле встретила дочь своей лучшей подруги, которая и сказала, куда я поеду. Взбучку она мне, конечно, устроила приличную.
Многодневки не для меня
— Вы до этого не участвовали в многодневных стартах. Как готовились к забегу с такой нагрузкой?
— Где-то месяца за полтора до старта стал устраивать двухчасовые пробежки с рюкзаком на 10 килограммов, чтобы было более-менее понятно, что ждёт. Два раза в неделю тренировался на беговой дорожке, ставил большой угол, потому что в Сахаре предстояло забираться на холмы, перебираться через дюны. Объёмы тренировки доходили до 17 часов в неделю, такого не было, даже когда к ультрамарафону на 90 километров готовился.
— Перед забегом вы консультировались с легендарным барнаульским марафонцем Андреем Дерксеном, который в 1990-е трижды выигрывал «Сахару». Его советы помогли?
— Я ничего в деталях у Дерксена не узнавал, но он поставил жирную точку в моих мыслях об этом марафоне, он меня вдохновил. Я давно вынашивал эту идею, с тех пор как узнал, что Сахару пробежал Луис Энрике (титулованный испанский футболист. — Прим. авт.). Пусть он играл лучше, но пробежать я смогу не хуже. Я, как и Дерксен, тоже взращён на алтайской гречке, благодаря генам родителей способен быстро восстанавливаться. Да, я не бегал многодневок, но проверил организм, и он не дал слабину. На самом деле в марафонах по асфальту организм изнашивается быстрее, бежишь на пульсе 170-175. В Сахаре он невысокий, 130-135, но длится несколько дней, плюс сложный рельеф, камни. Вообще, временной лимит там позволяет пройти пустыню даже пешком, и для кого-то это длительное путешествие. У меня же была установка: бежать, карабкаться, иногда на самом деле приходилось преодолевать подъёмы в режиме 4WD, на четвереньках. Если говорить о Сахаре, то её не пробегают, а именно преодолевают.
— У Дерксена было пять марафонов в Сахаре. Вы ещё побежите?
— Нет. Я понял, что многодневки не для меня. Сейчас я готов настолько, что уже через несколько дней готов выйти на 100 километров — но чтобы потом разуться, выспаться и на следующий день не бежать опять.
— Обычные марафоны теперь интересно будет бегать?
— Почему я пробежал Сахару? Классические марафоны на 42 километра не то чтобы уже не интересны, просто я выжал максимум. Собрал «шестерёнку» (пробежал шесть мейджоров — главных марафонов мира. — Прим. авт.), выиграл экстремальный марафон на Байкале, бегал ночной ультрамарафон в Волгограде на 90 километров, скайранинг за облака. Марафон я выбежал из трёх часов, больше двух лет ушло на то, чтобы выбежать километр из четырёх минут. И упёрся в потолок. Бежать за 2 часа 30 минут уже не смогу в силу возраста и бэкграунда, всё-таки я не «циклик» (не из циклических видов спорта. — Прим. авт.), а футболист. Ехать на сборы, выжимать из себя всё, чтобы выиграть у самого себя три-пять минут, наверное, не стоит. Марафоны я бегаю, последний был в Валенсии в прошлом году. Но такой радости дистанции по асфальту уже не приносят, больших целей нет.
— Конкретные планы есть?
— В январе 2026 года планирую в Оймяконе пробежать 50 километров, это самый холодный марафон в мире. До этого пробегу «Ветряки», это трейл на 30 километров в Мурманской области по дороге в Териберку. Будет Московский полумарафон, в мае «Забег.РФ» в Барнауле. Нет, забеги по асфальту тоже будут, просто скорость выберу для удовольствия, чтобы не терпеть ради какой-то цели. Такие старты вдохновляют, люблю после финиша смотреть на лица людей, как они меняются, когда пересекают финишную черту. Заряжаешься этой атмосферой.
— Что сложнее, бегать по пустыне или на севере в -50?
— В холод лучше. Это разовый забег, а не многодневка. А к морозам я привык. В -40 в детстве мы в школу не ходили, зато во дворе в футбол играли.
