Нередко эти журналисты остаются за кадром, задавая своим собеседникам вопросы, которые волнуют очень многих. И тем не менее их хорошо знают и коллеги по журналистскому цеху, и люди других профессий, в том числе и высокопоставленные начальники, влиятельные политики и известные деятели культуры.
«Переговорщики» — так нередко называют журналистов, которые специализируются на интервью, на общении с теми, кто и формирует информационную повестку жизни Алтайского края.
С самыми известными из них мы и побеседовали. Вот текст нашего разговора. Разумеется, в формате интервью.
1. Как вы стали интервьюером? Помните своё первое большое интервью?
Татьяна Бондаренко, ГТРК «Алтай»:
— Если честно, то нет, не помню. Я пришла на ГТРК, когда училась на первом курсе в АлтГУ. И делала всё, что поручали. Поэтому общалась с музыкантами, актёрами, учителями, чиновниками и т. д. Но я помню свой первый уличный опрос. Помню, как было сложно подойти к незнакомому человеку с микрофоном. И тогда редактор сказала мне: «Если ты боишься подойти к человеку с микрофоном и задать нужные вопросы, то нужно искать другую профессию».
Елена Маслова, «Толк»:
— Интервьюером я стала, начав работать корреспондентом в «Алтапрессе», поскольку любая беседа со спикером для получения информации, комментария есть суть интервью, короткое или длинное. Да, в данном случае интервью выступает скорее как метод сбора информации, чем как жанр. Однако именно каждодневные «упражнения» в разговорах с людьми учат максимально коротко и ёмко задавать вопросы для получения ответа, находить слабые или сильные места собеседника, направлять разговор в нужное русло, заставлять говорить даже то, что спикер и не собирался, а иногда и перебивать — корректно, разумеется.
Глеб Полянский, «Катунь 24»:
— В силу особенностей работы каждый журналист немного интервьюер. Это не обязательно выглядит как отдельный жанр, просто один из методов сбора информации. Этим я занимался всегда. Много лет (по меркам нынешней средней «выживаемости» в профессии) проработал на радио: там брал множество интервью, но первое вряд ли вспомню. В 2018-м меня пригласили на телеканал «Катунь 24». С одной стороны, по разным причинам был определённый кризис кадров (он в отрасли всеобъемлющий), с другой — я, наверное, к тому времени набрал определённый опыт в профессии, и меня заметили. Первого спикера также вспомнить не смогу. С тех пор я провёл около 1,5–2 тысяч интервью. Точное количество не считал.
Тамара Попова, «Алтайская правда»:
— Это вопрос из разряда «Как вы стали журналистом?», вероятно. Каждый приходит в профессию своими путями, и по-прежнему выпускник журфака не то же самое, что журналист. С детства писала что-то в школьную газету — и вольным стилем, и в жанре интервью, требующего корректного изложения речи спикера. Тогда, правда, я не умела выговаривать слово «интервьюер», но очень любила приставать к людям, задавать им шкодные вопросы.
А первое своё большое интервью сделала с директором Иткульского спиртзавода Виктором Михайловичем Сурковым, человеком крутейшей судьбы и невероятного кругозора, в 2001 году в газете Зонального района «За урожай». Отвлекусь, скажу, что успела поработать в нескольких районках, но это другая часть истории (муж — офицер). В каждом новом гарнизоне, пытаясь устроиться на работу, я в первую очередь шла в редакцию. А с тем первым серьёзным моим интервью накладочка вышла. Редактор Ирина Дудина, отправляя меня на такое предприятие, предупредила: «На всё про всё тебе двадцать минут, потом ты должна уйти». Не сообразив сразу, о чём речь, я по наивности своей «албанской» пренебрегла её советом.
Мы сначала долго говорили с Виктором Михайловичем в его кабинете. Потом он водил нас с фотокором по заводу, показывал технологическую схему производства спирта и разных сортов водки. Что было после, я… не помню. Надышалась парами. Фотокор нормальный, потому что привычный, а я опьянела. Но интервью получилось таким, что и сейчас за него не стыдно.
Надежда Скалон, обозреватель редакции «Алтапресс»:
— Интервьюирование — часть работы обозревателя. Сначала я стала им, а потом стала брать большие интервью. В журналистику же пришла из Института водных и экологических проблем, где была младшим научным сотрудником — прочитала объявление в газете «Свободный курс» в начале 1994 года о поиске человека в отдел экономической информации.
Первое большое интервью я взяла в том же году у Владимира Рыжкова — он был депутатом Госдумы.
2. Сложно ли брать интервью? Есть ли проблемы общения, коммуникаций с чиновниками?
Т.Б.:
— С каждым собеседником свои сложности и свои прелести. Иногда не ждёшь от интервью ничего, кроме фактов, а человек при нужном вопросе открывается. И нужно ещё чуть-чуть поработать, и получится замечательное интервью. Самое сложное в этом жанре, как ни странно, слушать и слышать. Да, ты должен задать вопросы, которые тебе кажутся важными. Но если будешь действительно слушать, что говорит тебе человек, можно найти гораздо более важные вещи, чем ты ожидал. В работе с администрацией свои сложности и правила. Моя задача — спросить. Вежливо, тактично, но вопрос важный задать.
Е.М.:
— Всё зависит от спикера и его готовности говорить, желательно — откровенно и не дежурными фразами, а так, как люди обычно разговаривают и как они думают. Если спикер настроен на это, то сложностей не возникает никаких, сплошной драйв и удовольствие. А если спикер ещё и владеет словом, умеет обращаться с русским языком, то почти профессиональный экстаз.
В случае же, если собеседник неопытен, скован стереотипами, страхами сказать что-то не то, иначе ему «прилетит», на него обидятся, его не так поймут, если он даёт интервью не потому, что тема беседы актуальна или ему интересен разговор, а потому, что его заставили, то да, интервью становится крайне сложным жанром. Потому что приходится проявлять недюжинные таланты и изобретательность, чтобы результат получился бы ну хоть сколько-то интересным читателям.
Все эти слова совершенно справедливы и для чиновников. Разве что они чаще скованы перечисленными выше «если». И тут многое зависит от смелости, харизмы, интеллекта собеседника. Прекрасно, когда даже чиновник умеет сказать больше, чем может, но так, что «поймать» его сложно.
Г.П. :
— Несложно. Я всегда был достаточно эрудированным и интересовался разными областями знания. Для меня не проблема поговорить об археологии и истории (я отличу условный меловой период от триасского, не перепутаю Смуту с дворцовыми переворотами и т. д., смеюсь, когда в российских сериалах в одном кадре люди в форме ВЧК и НКВД — думаю, вы поняли?), о строительстве (понимаю, что такое эскроу-счета, марочная прочность бетона и т. д.) и прочем.
Другое дело — раскрыть спикера, собеседника, если хотите. Не совсем понимаю людей, которые пришли, согласились на интервью, а им нечего сказать или они не хотят этого делать. Причины могут быть разные. Но, спрашивается, зачем тогда пришли? Насильно ведь никто никого не тянет в 99,9% случаев. Бывает, что человек просто не может побороть робость. Это другое. Таких стараешься разговорить до записи или прямого эфира, если есть на это время (а есть оно не всегда, вечный цейтнот — бич профессии). Пытаюсь найти общие темы, точки соприкосновения, интересы. В основном получается.
О чиновниках. Для меня (в отличие от некоторых коллег) — это не существа с другой планеты (как и женщины, например), а люди. Не хуже и не лучше других. И подход к ним точно такой же. Да, порой их сдерживают некие служебные регламенты, иерархия и т. д. Ну тут простой совет — не общаться с консультантами, общаться с начальниками как можно более высокого ранга. Людьми, которые имеют волю и действительно решают вопросы. Именно с такими как раз проблем меньше всего. Я и сам короткое время был в их шкуре (Глеб Полянский некоторое время работал в пресс-службе губернатора. — А.К.). Решил вернуться в профессию, но не потому, что там ужасно. И мне пока интереснее по эту сторону.
Т.П.:
— Несложно, если представить, что ты просто беседуешь с человеком на заданную тему. Есть чёткое определение, по которому интервью — не беседа. Не спорю, но у меня свой метод, не авторский, конечно, но эффективный. Первые пять минут «топчусь» вокруг собеседника, сканирую его, пробую найти болевые точки, на которые его можно «зацепить». Если удаётся — нет никаких проблем с коммуникациями, и чиновники начинают говорить нормальным человечьим языком. Есть ещё такой кондовый приём, когда те же чиновники высылают «рыбу», с громоздкими цитатами из законов, кучей штампов и канцеляризмов, в которой не разберёшь, «кто на ком стоял». Остаётся врезать туда свои вопросы, подредактировать — всё, «интервью» готово. Такой формат неинтересен как минимум, но бывают ситуации, когда его не избежать, и журналист отрабатывает карму.
Н.С.:
— Интервью брать несложно. Сложнее сделать так, чтобы оно получилось интересным — мы же работаем для читателей, а не для того, чтобы нам было легко.
Чтобы было интересно, надо, во-первых, хорошо готовиться к беседе (хотя импровизированное интервью тоже может получиться ярким, но не всегда), а во-вторых — выстраивать драматургию текста. Есть разные тонкости, которые стоит учесть.
В этом смысле печатное интервью — все-таки искусственный жанр: ты ведь выстраиваешь его немного не так (а часто совсем не так), как шла устная беседа. Хотя, по сути, интервью — изложение беседы.
О чиновниках. Не вижу особых проблем в общении с чиновниками.
Во-вторых, в последние годы наши государственные и муниципальные служащие изменились. Они просят вопросы прислать заранее. Не то, чтобы это было проблемой — обычно никто не против незапланированных вопросов по ходу интервью.
Это скорее повод задуматься: почему в 1990-х и начале 2000-х ни один из чиновников ни разу не просил меня прислать вопросы к интервью заранее — а сейчас без письменных вопросов, на которые готовит ответы порой всё ведомство, нельзя.
То ли нынешним чиновникам не хватает коммуникативных навыков, то ли масштаб задач чиновника разросся (и их не может охватить один человек, даже начальник), то ли квалификация не та?
3. С кем вы предпочитаете общаться (гендер, возраст, профессия и прочее)?
Т.Б.:
— Я предпочитаю говорить с человеком, которому интересно заниматься своим делом и который понимает, что и зачем он делает. И совершенно неважно, чем он занимается — варит сыр, наблюдает за птицами, прокладывает газопровод или учит детей. Я не люблю брать интервью у актёров — сквозь множество ликов трудно отыскать настоящий.
Е.М.:
— С умными профессиональными людьми, обладающими чувством юмора. Всё остальное неважно.
Г.П.:
— Я родился в СССР (хоть и на излёте его истории) и воспитан в традициях равенства трудящихся вне зависимости от расы, профессии или пола. Делить людей по этим признакам для меня дико. Главное — чтобы собеседник был интересной личностью и ему было что сказать миру.
Т.П.:
— С умными интересными людьми, которые транслируют мысли, а не мыльные пузыри пустоты. Не важны ни возраст, ни пол, ни профессия. Вопросы стараюсь формулировать нестандартные, человек с качественной менталочкой обязательно поддержит, а речь глупца никакие вопросы не спасут.
Н.С.:
— Думаю, не удивлю банальным ответом: с тем, кому есть что сказать. Других предпочтений нет. Ещё мне очень нравятся… ну, скажем, неожиданные люди: в разговоре они могут выйти за рамки текущей повестки дня, посмотреть на событие или явление с высоты птичьего полёта, найти небанальный и, быть может, неожиданный для обывателя и для интервьюера ответ.
4. Есть ли какие-то правила или ограничения, которыми вы руководствуетесь в общении со своим собеседником?
Т.Б.:
— Я стараюсь (и надеюсь, у меня получается) всегда быть тактичной и никогда не переходить на личности. Уважение к собеседнику, даже если ты с ним совершенно не согласен, — это правило. Я никогда не задаю вопросов «ниже пояса» и не использую то, что было сказано «за кадром».
Е.М.:
— Всегда тщательно готовиться к интервью, не опаздывать, намеренно не обижать собеседника. Остальное по ситуации.
Г.П.:
— На мой взгляд, довольно простых правил хорошего тона, принятых в приличном обществе (не стану пускаться в разжёвывание этого понятия — люди либо понимают что это, либо нет). Стараюсь не слишком давить, конечно, иногда бывают острые моменты. Но в целом стараюсь быть просто вежливым и не переходить на личности, даже если интервью на резонансную тему.
Т.П.:
— Обязательно, ведь люди так обидчивы. Готовлюсь заранее, стараюсь как можно больше узнать о человеке перед встречей. Плата за такую осведомлённость — искренность и максимально возможная в публикации откровенность собеседника. Ещё понадобятся корректность и умение оставаться на нейтральной полосе, без оценочных суждений — пусть это сделает визави.
Н.С.:
— Раньше перед интервью я себя настраивала побольше молчать, это было главное правило. Я люблю свое мнение высказывать и люблю спорить. Но в интервью, которое выпустит газета или сайт, важно чётко изложить мысль человека, с которым ты беседуешь, а часто и самого человека, поэтому лучше не перебивать (впрочем, иногда приходится).
Есть ещё одно правило: надо добиваться, чтобы человек ответил на твой вопрос. Люди любят (а некоторые делают это очень технично) уходить от ответов на вопросы, которые им неприятны. Поэтому надо быть внимательным во время беседы и не позволять уводить себя от темы.
5. Самое запомнившееся вам интервью, самый интересный собеседник?
Т.Б.:
— Человек так устроен, что лучше запоминает негативный опыт. Я не могу выделить самого интересного собеседника. Все мои гости были по-своему интересны. А вот несостоявшиеся интервью всегда запоминаешь и потом долго копаешься в себе. Почему не получилось? Почему не смогла найти подход к человеку? Один раз сорвалось интервью с известным детским хирургом Юрием Васильевичем Теном. Он вынужден был уехать прямо с записи на срочную операцию. До сих пор вспоминаю об этом. И второй раз: записывала интервью с московской актрисой, не буду называть имени. Такого разочарования не было больше никогда. Сплошное самолюбование и ничего для зрителя.
Е.М.:
— У всех спикеров на такой вопрос есть стандартная фраза: «Никого не хотелось бы обидеть»))) Интервью запоминающихся было немало. Но несколько примеров приведу.
Когда я только-только начала заниматься темой политики, это был 2002 год, меня отправили на интервью к Владимиру Геннадьевичу Притупову, которого тогда тоже только назначили главой финкомитета администрации края. В общем, встретились два новичка.
А в 2017 году, к взаимному удовольствию, мы сделали одно из лучших, на мой взгляд, интервью с чиновником. На этот раз мы оба были готовы, каждый в своём деле, если можно так выразиться, заматерел. Тема была актуальнейшая — полным ходом шла оптимизация соцучреждений в крае, и всё упиралось в финансирование. Власти были заинтересованы в том, чтобы объясниться, а читатели, возмущённые изменениями, жаждали этих объяснений.
Разговоры с теми, кто «уходит» — в числе тех, которые я люблю больше всего. У людей разжимается пружина, они становятся свободнее всё от тех же «если». И получается максимально честный разговор, насколько это возможно публично и насколько в принципе на это способен собеседник. Недавний разговор с Борисом Александровичем Трофимовым — из их числа.
Если вспомнить неполитические интервью, то это, во-первых, интервью с актёром драмтеатра Самохваловым — умопомрачительный сплав мудрости, простоты, ума и чувства юмора. Во-вторых, одновременно с отцом и сыном Будкеевыми, художником и известным органистом. У отца в мастерской.
И в-третьих, это разговор с дедушкой-целителем из Советского района. Это был чистый восторг — цепкий, душевный, живой дедок-матерщинник с удивительно образной речью и, думаю, большим сердцем. Я месяца три после выхода интервью с ним была самым популярным журналистом в редакции по числу звонков.
Г.П.:
— Александр Карлин. Не удостоился личного полноценного интервью в своё время (да и рано мне тогда было). Но неоднократно присутствовал и задавал вопросы на «Медиалогах». Удивительной эрудиции и тонкого интеллектуального юмора человек. Понравились интервью с Владимиром Золотарём и Марией Бутиной. Доволен ими. Пожалуй, всё.
Т.П.:
— Их два. Первое — с актёром Иваном Кокориным, снимавшимся в «9 роте», «Доме солнца», «Истребителях», гостем Шукшинского кинофестиваля. Если честно, я не ждала ничего особенного от этого разговора. Ну, приехал и приехал. Молодой, внешне невзрачный и невнятный… А Ваня так не по-современному умно и душещипательно начал говорить о Родине, о маме, о том, как он пробивался в актёры и семья в него верила, поддерживала. Слова не дежурные — прожитые. А второе, которое до сих пор в деталях помню, — со Славой Петкуном, «Танцы минус». В тот год, когда под Москвой горели торфяники, он приезжал на Алтай с ребятишками «продышаться». Инкогнито. Никто не знал. А в Барнауле живут его друзья, по счастливому совпадению, мои добрые знакомые. Получился реальный эксклюзив. И Слава тоже говорил о семье. Жалел, что до сорока лет не знал, как это здорово — быть хорошим мужем и замечательным папой.
Н.С.:
— Интервью с основателем компании «ВымпелКом» («Билайн») Дмитрием Зиминым. Он приехал в Барнаул, рассказал, что уходит из бизнеса. И нам с Максимом Герасимюком дали всего 20 минут. Запомнилась беседа, так сказать, масштабом личности, манерой ясно выражать свои мысли, быстро схватывать суть вопроса и честно отвечать. Может быть, даже какой-то внутренней силой этого человека (если это вообще можно ощутить).
Георгий Сатаров, бывший советник президента, удивил тем, что умеет коротко и ёмко, не растекаясь, отвечать на вопрос. Когда с ним говоришь, просто чувствуешь, где он поставил точку, это я тоже помню.
Чудесное интервью пару раз давал экономист, профессор МГУ Александр Аузан. Однажды мы начали разговор на крыльце «Колизея», стоя с бокалами вина (я и двое коллег) — при этом у меня сломались очки. Аузан пожал мне предплечье и сказал: «Я вас уверяю, это точно я». Интервью с Аузаном всегда насыщены юмором, фундаментальными знаниями и энергией. Готовить такой текст — удовольствие, ты стараешься эту энергию передать буквам.
Некоторые интервью запомнились скорее своей курьёзностью. Однажды, ещё в 1990-х годах, я пришла поговорить с барнаульским бизнесменом Игорем Зиминым (однофамилец основателя «Билайна»). Он по ТВ заявил, что по убеждению — коммунист, и меня это заинтересовало. В ходе беседы он оценивал меня как интервьюера — например, говорил: «Это умный вопрос» или кривился по поводу других. Когда текст был готов, он назвал его скучным и попросил добавить в справку: «Имеет двух любовниц и кота». Мы добавили.
А в прошлом году я взяла интервью у известного барнаульского ресторатора Якова Кривоносова. Запомнилось оно тем, что интервьюируемый усиленно сопротивлялся беседе… Перебивал, отвлекался, спрашивал: «Зачем вам это знать?» И так в течение часа-полутора. В общем, крепкий орешек. Но в конечном итоге интервью получилось читабельным, а сам Кривоносов оказался вполне коммуникабельным. Что ему мешало проявить лучшие качества в ходе беседы, я до сих пор не понимаю.
Продолжение следует...
