Заместитель директора по развитию туризма Тигирекского заповедника, заместитель главного государственного инспектора Денис Соломахин рассказал, что привлекает туристов в заповедных местах и кто в них работает.
Работа по специальности
— Денис Николаевич, вас знают как фотографа дикой природы и сотрудника заповедника. Кто вы по базовым настройкам?
— Изначально я биолог, окончил биофак АлтГУ. Остальные образования были скорее необходимостью. И сейчас я на 90 процентов работаю по специальности, хотя, казалось бы, как связаны биология и туризм? Но экологический туризм — это как раз наше. А фотография — это просто хобби, которое со временем стало приносить деньги, а сейчас ещё и помогает основной работе. Людей всегда привлекает картинка. Классический пример: американский фотограф Энсель Адамс, отец современной пейзажной фотографии, придумал фотоальбомы дикой природы, банальную для нас вещь. Но он был вхож в сенат, в кабинет президента, и чиновники его фотографии воспринимали лучше, чем научные доводы учёных, почему нужно защищать ту или иную территорию. И у нас система работает также. В отделе по развитию туризма практически все фотографируют на серьёзном уровне, но это не было требованием, так получилось. Хотя был период лет 10 назад, когда катастрофически не хватало фото- и видеоматериалов, организовывали фототуры, чтобы у нас хоть что-то оставалось.
— Давно вы в заповеднике?
— Работаю с 2017 года, а сотрудничать начал раньше, посещал эти места ещё студентом, когда и заповедника-то не было. Когда стал участвовать в фотоконкурсе «Живая природа Алтая», познакомился с сотрудниками, заразился их идеями. Работал тогда в IT-сфере и решил, что надо снова становиться биологом. Пришёл я в отдел экологического просвещения, но от экотуризма он неотделим. А вскоре создали нацпарк «Салаир», который тоже в нашем ведении, через полгода появился отдел по развитию туризма. Изначально в нём было два человека, сейчас семь, включая меня.
— Это почти целая турфирма. Зачем так много?
— Этого даже не хватает. Тигирекский заповедник — на юге, Салаир — на востоке. От одного до другого 700 километров. Мы проводим экскурсии, участвуем в организации туров. Но основная задача — работа с туроператорами, турсообществом, с властью разного уровня. Создавать связи, чтобы что-то начало получаться. Салаир вообще никогда не был туристическим местом, и надо было запустить все процессы. В прилегающих районах в документах даже слова «туризм» не было. Сейчас в каждом есть ответственный за это специалист, в перспективы туризма в этих местах стали верить. Но нам не хватает гидов, инструкторов, людей, умеющих работать в заповедных условиях. Это вообще беда для всех нацпарков, обучение под работу на особо охраняемых природных территориях нигде не ведётся. Мы работаем с краевым детским экологическим центром, запустили профориентационный проект «Экогид Алтая». Ежегодно школьники проходят обучение, объясняем, как создавать маршруты, проводить экскурсии, летом с педагогами и детьми выезжаем в экспедиции. Понятно, не все станут гидами или сотрудниками особо охраняемых природных территорий (ООПТ), но даже если пара человек придёт к нам работать — уже хорошо.
Не для всех
— Часто вам звонят те, кто посмотрел фото Соломахина, Эбеля и говорят, что хотят поехать в заповедник?
— Да, но хотелось бы чаще. Случайных людей мало, редко кто с трудом представляет, куда едет. Раньше к нам обращались небольшие туркомпании, сейчас уже туроператоры федерального уровня. Чаще хотят побывать в Тигирекском заповеднике, всё-таки он существует дольше, и вообще это последний нетронутый оплот в Алтайском крае, где нет телефонной связи, мало людей. За год в лучшем случае там бывает не больше тысячи туристов, и для многих это плюс.
— Что там можно увидеть?
— Основное место, где мы принимаем гостей, — кордон Тигирек в одноименном селе, самом труднодоступном в крае. До Чинеты можно добраться на любом транспорте, а от него до Тигирека только на внедорожнике, а в непогоду — на снегоболотоходе. На дорогу в 36 километров меньше двух часов не уходит. В Тигиреке у нас есть несколько своих мест размещения, можно встать с палаткой, есть местные жители, кто принимает гостей. Но суммарно за раз может быть не больше 30 человек. С одной стороны, хотелось бы больше, с другой — это ООПТ. И многих такие ограничения радуют. У нас есть несколько маршрутов разной сложности: и однодневные выходы, и на три-четыре дня с подъёмом на вершины Тигирекского хребта, посещением пещер, старых штолен. Есть и исторические объекты — Колывано-Кузнецкая оборонительная линия, сохранившийся вал Тигирекского форпоста.
— Если я не был ни в Салаире, ни в Тигиреке, куда посоветуете для начала?
— Тигирек, хотя добираться туда тяжелее, а Салаир более ориентирован на туристов. Но сейчас Салаир — это палатка и либо сплав летом, либо лыжный поход зимой. А к этому надо быть готовым и физически, и морально. В Тигиреке можно даже никуда особо не ходить, жить на кордоне и посещать окрестные места.
Соблюсти баланс
— Как найти грань между сохранением природы и привлечением туристов, чтобы не получилось, как сейчас в Горном Алтае?— В том, что происходит в Горном Алтае, виноваты не только туристы, но и плохо организованная работа с ними. Но на самом деле это сложная задача. Смысл экотуризма в том, чтобы человек приехал в это место через год, пять лет, десять, а его там встретила всё та же природа. Удаётся это не везде, есть положительные примеры, есть отрицательные. У нас пока положительный. Почему пока? Надеюсь, и дальше не будет давления со стороны власти и бизнеса, чтобы мы увеличивали количество мест, делали больше троп. Слава богу, как ООПТ, находящиеся в федеральном подчинении, мы можем сами это ограничивать.
— Прибыльным такой туризм может быть?
— Когда экотуризм ещё 40 лет назад начал развивать Всемирный фонд охраны природы, уже тогда было понятно, что это не про деньги. Основная задача — экологическое просвещение. Но в то же время надо привлекать туристический бизнес, объясняя, что можно зарабатывать не на прямом использовании природных ресурсов, а на сувенирной продукции, экскурсиях и других сопутствующих активностях. Кто-то из туроператоров такие правила принимает, в основном те, где руководители сами были активными туристами и видят, что происходит с Республикой Алтай, Хакасией, Кемеровской областью.
— Вы как-то назвали свою работу добровольной зависимостью.
— Поясню как биолог: у нас вырабатываются эндорфины — гормоны счастья. Есть быстрые, есть продленные. Работа в заповеднике, нацпарке, развитие туризма там, где его не было, в суровых условиях и при ограниченном финансировании, да ещё когда получается — это масса удовольствия. Работа в заповеднике сродни мазохизму, она для энтузиастов. Случайные люди тут если и задерживаются, то ненадолго.
Справка «Вечернего Барнаула»
В 1767 году шведский ученый Эрик Лаксман, служивший пастором на Колывано-Воскресенских заводах, взошёл на гору Разработную, расположенную на второй вершине Тигирекского хребта, чтобы проверить работоспособность барометра собственного изготовления и рассчитать высоту горы. Это считается первым официальным восхождением в горах Алтайского края.
