Фото Светланы Гладышевой
Осталась за старшую
В семье Левадских к началу войны было пятеро детей, Елена – старшая. Глава семьи работал кузнецом на МТС, мать сидела дома с детьми. Когда началась война, Иван Левадский получил повестку, и 16-летняя Лена ходила с ним в военкомат, но проводить на фронт отца не смогла, осталась дома с годовалым братом.
- Вокзал от нашей избы был не так далеко, поэтому я хорошо слышала, как плакали и кричали женщины села Шипуново, где я родилась, провожая на войну мужей, отцов, сыновей, – вспоминает Елена Ивановна. – Отец до ноября 41-го года проходил обучение на 18-м разъезде возле Барнаула, там формировалось конное соединение, мама к нему ездила пару раз, а потом пополнение отправили на Ленинградский фронт. Извещение о том, что отец пропал без вести, мы получили в феврале 42-го года. И когда к нам в село приехали набирать людей на будущий патронный завод, я собрала вещи и вместе с подругами приехала в Барнаул. Мама пенсию по потере кормильца не получала, и чтобы как-то помочь поднять младших братьев-сестер, нужно было работать, вот я и встала в строй вместо отца.
Под зимним небом
Шипуновских девчонок набралось много, их привезли в клуб маслозавода возле вокзала и стали распределять по квартирам. Хозяева не очень привечали приезжих, самим было голодно, но Елене с подружкой повезло: семья Поповых, проживающая на улице Профинтерна, оказалась гостеприимной и доброй.
- Алексеич работал мастером в фабрично-заводском училище при ВРЗ, готовил из подростков токарей. А когда к хозяевам из Горно-Алтайска вернулся сын с семьей, мы перебрались в общежитие-барак на улице Западной, – рассказывает Елена Ивановна. – Здание завода до конца еще не построили, в нашем инструментальном цехе были только стены, так что небо над головой дарило все прелести зимней погоды. Пока взрослые монтировали станки и возводили крышу, мы разбирали кучу с инструментами, сваленными по углам вместе с оборудованием эвакуированных заводов. Варежек нет, бывало, так руки замерзнут, что их не чувствуешь. Спрячем под мышки, чуть отогреем и дальше работать. Холодища несусветная, все время хотелось кушать, поскольку нас кормили в столовой раз в день затирухой и давали 700 граммов хлеба. Вот только суп не был похож на крестьянский, вместо бульона – вода, вместо яиц тоже вода. Самые выдержанные делили хлеб на кусочки и растягивали удовольствие на весь день. Но большинство, в том числе и я, пайку съедали утром, чтобы хоть каких-то сил набраться, ведь после похлебки хотелось есть уже через час.
Завод № 17
- Когда в цехе установили оборудование, я встала за токарный станок на подрезку торцов палочного инструмента, – продолжает Елена Ивановна. – Работали по 12- 16 часов по сменам, сильно уставали. Одна девушка из Белоярска как-то в ночную смену выключила станок, положила на него голову и уснула стоя. Проспала минут 10-15, потом как вскинется, будто кто напугал, и дальше работать. Несмотря на войну, зарплату нам платили, правда, не помню, сколько. Я на эти деньги покупала себе одежку, причем не сразу блузку с кофтой, а сначала накоплю на юбку, потом на кофточку, да еще старалась приодеть младших и маму. Зимой в небольших перерывах мы собирались возле батареи, чтобы погреться. Буквально прилипали к ней. Помню, как наша контролерша с курносым носиком уткнулась в батарею и заснула, а когда проснулась, у нее волдырь от ожога на носу. Но как бы трудно не было, смеяться мы не разучились. Иной раз вроде и причины нет, а как зальемся хохотом, на весь цех смех стоит. Что с нас взять, дети ведь почти. А если свет выключали, все в кучу собирались, да песни орали.
По словам Елены Ивановны, подростки нередко падали в голодный обморок, но от голода в цехе не умер никто. А вот травматизма хватало. У нее самой плохо гнется большой палец: попробовала, как мастер, не отключая станок, подтолкнуть застрявшую заготовку, но руку так распластало, что пришлось наложить не менее 10 швов. Травмы подростки получали из-за усталости, невнимательности, забывая о технике безопасности, чаще травмировали руки.
Как молоды мы были…
- К концу войны работать стало полегче, – рассказывает Елена Левадская. – Тогда мы с подружками стали бегать в кино, да на танцы. В кинотеатр ходили через весь город, в «Октябрь» на Старом базаре. Смотрели фильмы с Мариной Ладыниной и Любовью Орловой. Соберемся человек пять-шесть и бегом. Назад идти страшно, на Ленинском проспекте хоть фонари редкие горят, а на нашей улице темень, но все равно ходили. Смешные. Сапоги или валенки нам выдавали на четыре-пять размеров больше, напихаем в носы обуви все подряд, чтобы не спадали, да себя несем по улице, как принцессы. На танцы бегали в парк меланжевого комбината. Входной билет на сеанс покупать было накладно, так мы спрячемся где-нибудь, а когда перед закрытием контролеры открывают дверь, всем гуртом и вваливаемся. Народу уже не протолкнуться, какие уж тут вальсы…
В комнате Елены Ивановны все видимое пространство занимают книги.
- Я телевизор почти не смотрю, – с улыбкой говорит ветеран. – Не потому, что глухая, не интересует меня политика, а сериалы раздражают. Но читать люблю, книги выбираю под настроение: когда хочется, детектив почитаю, в другой раз что-нибудь историческое, про войну люблю художественную литературу.
На станкостроительном заводе вместе с Еленой Левадской работали сын и сноха, общий трудовой стаж династии составляет более ста лет. У Елены Ивановны трое внуков и четверо правнуков. Кроме ордена Трудовой Славы – медаль «За трудовое отличие» и многочисленные знаки «Победитель соцсоревнования».
